«Киноиудаика» («Kinojudaica») — масштабный труд, посвященный еврейской теме на российском экране, только что издан Синематекой Тулузы (La Cinémathèque de Toulouse) на французском. На русский язык книгу начали переводить, но презентация ее в Москве уже состоялась. Ее автор и составитель Валери Познер, известный историк кино, занимающаяся в Национальном фонде научных исследований Франции изучением российского и советского кинематографа, рассказала «Лехаиму» о фильмах, которые мы не потеряли.

Ирина Мак: Странно видеть французскую книгу о русском еврейском кино. Откуда взялась эта идея?

Валери Познер: Все началось в 2004-м в Локарно, а продолжилось в Париже, где в Центре Помпиду проходила масштабная ретроспектива неизвестного советского кино. Я тогда открыла для себя многие темы, в том числе еврейскую. Разговорилась об этом с Наташей Лоран, моей приятельницей из Синематеки Тулузы, потом с Владимиром Юрьевичем Дмитриевым — директором Госфильмофонда по научной работе, который сказал, что хорошо бы инициировать международный проект по этому поводу. Существовала знаменитая книга Мирона Черненко «Красная звезда, желтая звезда», которая открыла тему. И изданная в Киеве книга Владимира Миславского «Еврейские кинематографисты в Украине». Однако она рассказывала о евреях, работавших в кино.

ИМ: Многие евреи снимали кино, но о евреях фильмов почти не было.

ВП: Да, и кроме того, книга Черненко — все-таки не научное исследование, а мы с Наташей как историки пытались рассмотреть эту тему в сугубо научном контексте. Для начала решили провести во Франции ретроспективу этих фильмов и конференцию. Долго не могли собраться, деньги искали... Но тут я получила грант на исследования в России. И познакомилась с Олегом Будницким и Александром Ивановым, который занимался фотографиями. Одновременно в Москве оказалась молодая француженка Клер Ле Фолль, только что защитившая диссертацию, связанную с еврейской историей Белоруссии, и американка Ольга Гершензон, получившая грант на книгу о Холокосте в советском и постсоветском кино. Собрав такую неформальную группу, мы стали готовиться к работе. Я сидела в Госфильмофонде и смотрела все подряд.

ИМ: Вы обнаружили что-то для себя неожиданное?

ВП: Очень много, в том числе совсем неизвестные фильмы. Некоторые пришлось печатать на позитиве — они хранились только на негативе. И я отобрала не только художественные фильмы, но и документальные — Красногорский архив открыл перед нами все двери. Я работала в РГАЛИ и ГАРФе, где хранятся дела, связанные с кинематографистами. В РГАЛИ, например, полностью сохранилось дело «Границы» (см. этот номер «Лехаима», рубрика «Artefactum»). И нас допустили в бумажный архив Госфильмофонда.

ИМ: Что из увиденного стало для вас главным открытием?

ВП: Очень многое. Меня поразил фильм «Запомните их лица» Ивана Мутанова, 1930–1931 годов, о советском антисемитизме. Дело в том, что в 1927-м сверху была спущена кампания по борьбе с антисемитизмом, и стало возможно, наконец, об этом говорить. Выпускали брошюры, осуждающие антисемитизм, и ставили картины, среди которых был снятый на Украине потрясающий фильм «Пять невест». А картина «Запомните их лица» была сделана силами ВГИКа (тогда еще он назывался ГТК). Очень красиво снятый фильм, воспринявший уроки авангарда, Эйзенштейна.

ИМ: Кто во Франции ходил на эти фильмы — французы, евреи?

ВП: И те и другие. Мы повторили ретроспективу на кинофестивале в Болонье, где зрители не имели никакого отношения к теме. На презентации «Киноиудаики» в Париже был полный зал. И в Тулузе, где сотрудники Синематеки сумели «создать» свою публику, среди которой много молодежи.

ИМ: Как я понимаю, вы сами из еврейской семьи. Когда ваши предки попали в Париж?

ВП: Отец родился там в 1906 году. Потом семья вернулась в Петербург, и в 1921-м они эмигрировали. Папа окончил Русский лицей в Париже. И всю войну был там.

ИМ: В Париже, еврей?

ВП: Да. Отец окончил Сорбонну и стал крупным египтологом. На войну пошел офицером, и его часть сразу же взяли в плен. Пленных отправляли в Германию, и, понимая, чем ему это грозит, папа, пока их вели, прыгнул в кусты. По нему стреляли, но не попали. Он дошел до какой-то бельгийской фермы, где крестьяне сожгли его форму и дали детский велосипед, на котором папа вернулся в Париж. Там он уже вступил в Сопротивление и всю войну жил под именем Леона Шарво. Родителей папа успел переправить на юг, и они тоже выжили.

ИМ: Когда во время войны Марсель Карне снимал как раз на юге Франции «Вечерних посетителей», а потом «Детей райка», у него была огромная съемочная группа, в которую он под чужими именами включил массу евреев и таким образом их спас.

ВП: Именно так. Папа до конца жизни почитал Бельгию и бельгийцев. И порвал со всей русской эмиграцией, которая недостойно показала себя в этой истории. Они оказались не лучше тех французов, которые доносили на евреев. Я помню, когда в Париж приехал Булат Окуджава и папа взял меня на концерт. На выходе его окликнули: «Жоржик!» Это были русские из его довоенной жизни. Папа схватил меня за руку и потащил к выходу.

ИМ: Ваш безукоризненный русский от папы?

ВП: Нет, из Сорбонны. Кроме того, я три года, в 2006–2008 годах, возглавляла Центр франко-российских исследований в Москве. И у меня русский муж.

ИМ: И вы изучаете русское кино, в котором, кажется, ничего нет о Холокосте.

ВП: Художественных фильмов нет, но есть хроника Катастрофы. И официальное обращение 1942 года по поводу создания Международного антифашистского комитета. Понятно, что между 1946 годом и началом 1960-х нет ничего, за исключением короткого хроникального сюжета о после Израиля, который должен был приехать в Москву.

ИМ: Вы упомянули кампанию по осуждению антисемитизма. Сколько для нее было снято картин?

ВП: Полтора десятка.

ИМ: Что очень много, если учесть, как мало и долго тогда снимали.

ВП: Конечно, и среди прочего тогда был сделан фильм «Возвращение Нейтана Беккера», 1932 года, одна из первых звуковых картин. Снималась она в двух вариантах, на русском и идише. Второй вариант не сохранился, но на русском картина существует. Это история о том, как один еврей из штетла уехал в Америку и 28 лет проработал каменщиком. Но случился кризис, он вернулся в местечко вместе с другом, негром Джимом. Отца Нейтана, между прочим, играет Михоэлс, а его самого — знаменитый Давид Гутман. И вот герой включается в большую социалистическую стройку — невероятное кино! А фильмы 1910-х годов — такие, как «Лехаим», «Горе Сары», «Леон Дрей, или Покоритель женских сердец», 1915 года, по роману Семена Юшкевича... Поскольку одновременно с ретроспективой прошла конференция, из сделанных на ней докладов мы стали собирать книгу. Попутно были написаны новые главы. Мы дополнили фильмографию картинами, снятыми на Украине. Я лично написала три главы — одна из них посвящена картинам, снятым до революции, когда существовала мода на еврейские сюжеты. От всего этого богатства сохранились крупицы, но их нашли, отреставрировали (в Госфильмофонде и за их счет), показали...

ИМ: Вы исследовали фильмы, снятые...

ВП: ...в 1910–1991 годах. Хотели ограничиться 1960-ми, но Мария Майофис предложила главу о советской анимации, которая тесно связана с еврейской темой.

ИМ: Неужели? Среди мультипликаторов действительно много евреев, но что касается темы...

ВП: Много еврейского юмора перекочевало в мультфильмы из миниатюр Райкина, Файта, и Маша этот процесс очень интересно разбирает. Кот Леопольд, например, абсолютно еврейский персонаж. Если вы посмотрите мультфильм с этой точки зрения, вы со мной согласитесь. А если почитаете об этом персонаже на националистических интернет-сайтах, вы убедитесь: авторы их давно все поняли про Кота Леопольда.