Денис Гуцко — лауреат «Русского Букера», постоянный автор журналов «Дружба Народов» и «Знамя». В его новом романе перед читателем разворачивается грандиозная картина становления новой формации русских богатырей, под знаменами православной веры оберегающих русскую землю от разнообразной «нечистой силы». Действие в книге выглядит фрагментом более глобального замысла: медленно и тяжело раскручиваются линии повествования, но в конце им не сойтись — действие обрывается на наиболее патетической ноте, оставляя финал не просто открытым, а «зияющим» — безграничный простор на фоне элегических березок средней полосы.
Фиме кажется, что "Стяг" должен решительным образом восстать против творящихся безобразий, но руководство проявляет нерешительность, вследствие чего наш герой под угрозой отчисления решается на единоличный бунт против «безобразий» Шанс-бурга. Вернувшись с боевой вылазки, юный герой узнает, что "Стяг" за прошедшую ночь успели расформировать и теперь ему и его друзьям надо искать новое прибежище. Таковым оказывается более серьезная и агрессивная "Сотня", где сопляков не жалуют, но все же допускают к готовящемуся, как сейчас говорят, «несанкционированному шествию» с иконами по просторам Шанс-бурга. До этого юные герои занимались по большей части разгромом выставок и прочими «достойными делами»: «чтобы тех же горе-художников на место поставить или обнаглевших нацменов — подготовленные бойцы нужны». Характерно, что искусство оказывается у Ефима (или у автора?) в одном ряду с «зачистками» на национальной почве.
Всё это мы видели, например, когда выставка «Осторожно: религия!» подвергалась нападкам со стороны «православных экстремистов». Впрочем, как это может отразиться на жизни реальных, а не картонных людей, мы тоже знаем. Но у героев Гуцко настоящего бунта не выходит: граффити смывают, крестный ход проваливается. Тоже без кровопролития: куртуазный ОМОН радушно готов всех развести по домам — лишь бы чего не вышло.
Синхронно этой борьбе протекает личная жизнь героев: попутно выясняется, что у Фимы проблемы с отцом, который бросил его в детстве, после гибели матери, но не смог себе этого простить. Отец все время искал встречи с сыном, пытался что-то ему объяснить, но Фима каждый раз бежал от разговора «по душам». В то же время в юношу влюблена сводная сестра, которая сопровождает его во всех приключениях. Линии эти, впрочем, развиты слабо, и каждый в итоге остается «при своих».
Но за всем этим эпическим благообразием чувствуется неумолимая поступь Духа Нации, который, если верить Гегелю, высвобождается и предстает в полном великолепии только в «годину бедствий трудную». Гуцко, эксплуатируя моду на сильный кулак и твердую руку, в сущности, устраивает опасный спиритический сеанс: вера его героев в полярное устройство мира не подрывается ни вялым самоанализом Ефима и его близких, ни попытками дать слово «простому человеку» (Косте Крицыну). И вера эта призывает Дух Нации пробудиться.
По Германии тридцатых мы знаем, на что способны «звездные мальчики» в нежных руках идеологии. В вязких, нагнетающих напряжение словах Фимы Дух поднимается в полный рост:
«Боитесь, боитесь, боитесь. Всего боитесь. В великой стране, под Богом идущей, боитесь жить — ибо никчемность ваша в ее сиянии настолько очевидна, что не переживете вы, расплющит вас, как скорлупки на морской глубине. Православия боитесь».
Окрошка из ненависти и идеологем — блюдо футбольных болельщиков, возвращающихся домой после матча. Из этого контингента обычно и состоят те «боевые отряды», о которых пишет Гуцко.
При этом настоящие враги добра и света бессловесны: по законам героического эпоса Мордор предпочитает молчать, а скажут за него позднейшие комментаторы, если таковые найдутся. Так ли уж далеко от Мордора до Шанс-бурга? Но что за люди явят собой абсолютное зло — пока не понятно, хотя заранее известен список кандидатов, отбираемых обыкновенно по национальным или имущественным признакам. Так было во времена Третьего Рейха, да и не только: патриотизм военного образца почти всегда заканчивается еврейскими погромами и «массовыми зачистками». Гуцко, идя на поводу моды, побоялся вспомнить об этом. Он создал роман искушающий, без попыток разобраться в том, как работает механизм взаимной ненависти, а неосторожное прикосновение к этому механизму чревато самыми тяжелыми последствиями.
Еще о духе нации:
Дети свободы
Дети закрытых школ
Дети умолчания
