Онлайн-тора Онлайн-тора (Torah Online) Букник-Младший JKniga JKniga Эшколот Эшколот Книжники Книжники
Город-сад, или Кладбище пионеров
Наталья Лесскис  •  5 июля 2006 года
Один из самых известных ныне живущих израильских писателей распахивает дверь в длинный коридор огромной коммунальной квартиры под названием «Великая Русская Литература».

Забавно, что «Русский Роман» известного израильского прозаика Меира Шалева добирался до российского читателя 20 лет, хотя, казалось бы, именно его следовало перевести в первую очередь...

Лаконичное название не просто определяет жанр. Оно распахивает дверь в длинный коридор огромной коммунальной квартиры под названием «Великая Русская Литература», в которой вынужденно терпят соседство друг друга (а иногда и довольно громко переругиваются) Достоевский, Толстой, Гоголь, Радищев, Мельников-Печерский с Карамзиным и многие другие. По признанию самого Шалева, он приходит в эту квартиру в гости сразу к троим: к Гоголю, Набокову и Булгакову. Действительно, в прозе Шалева есть очень гоголевская фантастика, умело притворяющаяся обыденностью. Например, один из самых почитаемых халуцим// (пионеров-первопроходцев освоения Палестины), Зайцер, склонный к загадочному аскетизму и читающий по ночам газеты, к середине романа неожиданно оказывается мулом с совершенно человеческими привычками. Письма от возлюбленной из далекой России приносят перелетные пеликаны, а в окрестностях поселения время от времени появляется гиена, чей укус поражает душу сомнениями и отчаянием. Впрочем, тот же способ осмысления мира, такое же взаимодействие человека и природы, аналогичную взаимосвязь материального и духовного мы уже встречали у Маркеса и Кустурицы.
Разве это специфически русская черта?

На русском языке были изданы книги Меира Шалева «Библия сегодня» (Текст, 2002), «Эсав» (Ретро, 2002), «В доме своем в пустыне…» (Текст, 2005).

Может быть, все дело в том, что бОльшая часть героев - выходцы из России, халуцим и их потомки? Но в романе об их происхождении напоминает лишь умение почувствовать запах леса (о, пора собирать грибы!), русская матерная ругань и любовь к чаю. Да, они приехали из России, но из той России, в которой всегда были чужими. Волна Второй алии (поток репатриации) уносит этих странников в Палестину не только благодаря идеям сионизма, но и потому, что возможности удержаться в России начала XX века у них просто не было. Свое стремление укорениться они могут воплотить только в Палестине, которая не вторая, а единственная их родина. Это ее любви они так мучительно добиваются. «Эта грубая земля, привыкшая к смраду святых костей и к тяжелой поступи паломников и легионов, давилась от смеха, я думаю, при виде еврейских пионеров, которые целовали ее и проливали на нее дар своих слез, с трепетом овладевали ею, тычась своими жалкими мотыгами в ее огромное тело и называя ее матерью, сестрой и женой», - так психоаналитически Шалев превращает дефис в затертой идиоме «Родина-мать» в знак равенства. Но Шалев пишет не только о «пионерах». Сюжет «Русского романа» построен на классическом конфликте сразу трех поколений – первопроходцев, их детей и внуков. Героическое стремление старшего поколения к слиянию с природой, к работе на земле трагически угасает в детях и приобретает трагикомический вид у внуков. Там, где деды осушали пустыню и выращивали фруктовые сады, внуки устраивают кладбище.

Всякий раз, пытаясь объяснить историю, художник на самом деле дает свою версию настоящего. Меир Шалев, родившийся в 1948 году внук основателей мошава Нахалал, вкладывает в уста Пинеса, престарелого учителя, горечь будто бы неосуществленных надежд: «Связь с землей», «слияние с природой» - что это, как не возвращение вспять, закат и озверение? Мы вырастили новое поколение. Это уже не те, неукоренненные и несчастные евреи галута, это крестьяне, прочно привязанные к земле, - грубые, сварливые, склочные, ограниченные, узколобые люди с широкой костью и толстой кожей»//. Похоже, эту горечь он адресует своему поколению, так, судя по всему, смотрит на своих собственных ровесников. Любопытно, справедливы ли его обвинения с точки зрения израильского читателя?

Как бы там ни было, в «Русском романе» много философии, даже теософии. Текст романа перенасыщен библейскими цитатами, увы, не всегда кстати «пристегнутыми» к сюжету. И тут-то, как мне кажется, обнаруживается глубинная связь прозы Шалева и нелюбимого им (и, кстати, осмеянного в романе) Льва Толстого. Сложная, полумистическая и местами довольно занудная философия все время норовит отвлечь читателя от нежно и удивительно точно прописанных характеров, трогательных сюжетных поворотов, множества полутонов любви, привязанности, ревности и ненависти, - одним словом, от главных достоинств «Русского романа». Не думаю, что в этой книге (как, впрочем, в любой другой) можно найти ответы на самые болезненные вопросы еврейской или русской истории, но прочитать ее стоит. Хотя бы ради того, чтобы вместе с героями пережить вечный цикл рождения, взросления, старения и смерти.
А философию российский читатель давно научился пропускать мимо ушей.

<i>У нас был тогда осел по имени Качке. Днем он возил воду из источника, а ночью, когда все спали, надевал мантию из хвостов, начищал свои очки и копыта и, широко распахнув уши, летел прямиком в Лондон. Английский король только что сел завтракать, и вдруг на тебе – является к нему Качке и стучит подковой в дверь дворца. Король тут же пригласил его войти, предложил ему яйцо в бокале и кусок хлеба – очень белого и мягкого. Качке стал рассказывать ему о нашей деревне, и тогда король приказал своим слугам отменить все свои другие встречи. - Но в канцелярии ждет Борис, король Болгарии, Ваше Величество! - Пусть ждет, - сказал английский король. - А в саду ждет королева Бельгии! - Подождет, - сказал английский король. – Сегодня у меня разговор с Качке, еврейским ослом из Страны Израиля.</i>