Онлайн-тора Онлайн-тора (Torah Online) Букник-Младший JKniga JKniga Эшколот Эшколот Книжники Книжники
Искусство памяти
Сергей Кузнецов  •  13 октября 2014 года
Нобелевский комитет, присудив премию по литературе французскому писателю Патрику Модиано, отметил, что лауреат награжден «за искусство памяти, которым он пробудил самые непостижимые людские судьбы». Сам литератор говорит, что у него есть ощущение, будто он пишет одну и ту же книгу вот уже 45 лет. Книга эта — об оккупации Франции, о попытках найти свое место во враждебном окружении и о том, как социум отвергает чужаков.

В отличие от многих отечественных литературных критиков, о существовании Патрика Модиано я знал очень давно.

Знакомство началось, когда мне было лет десять. Незадолго до этого я перешел в другую школу, и отношения с классом сразу не задались. Теперь-то мне понятно, что в этом была изрядная доля моей вины, но тогда мне казалось, что мне не повезло с одноклассниками — или, хуже того, что мир просто несправедлив ко мне, такому замечательному и тонко чувствующему.

И вот в этом настроении я прочитал в «Литературной газете» рассказ о человеке, который приехал в маленькую провинциальную деревушку (почему-то мне кажется, что в Нормандии), и местные жители так не полюбили его — безо всяких на то причин, — что в конце рассказа попросту убили.

Рассказ мне страшно понравился, потому что я подумал, что он — про меня. Мол, вот и я оказался неведомо где, а там какие-то сволочи неведомо почему на меня напустились. Я перечитал его раз пять и быстро запомнил, что автора звали Патрик Модиано.

Через пару лет я пересказал рассказ моему папе, и он сказал, что ему кажется, это рассказ не о том, что человека убивают ни за что, а о том, как социум отвергает чужака. Помню, эта трактовка меня озадачила и заинтересовала, но, так или иначе, фамилию Модиано я хорошо запомнил и даже выискивал в разных книжках упоминания о нем.

Так я узнал, что у него есть роман, который можно переводить как «Ночной дозор», а можно как «Хоровод ночи» (об оккупации Франции) и еще есть роман «Площадь Звезды», название которого тоже двусмысленное, потому что имеется в виду шутка про нациста, который спрашивает француза: «Где здесь Площадь Звезды?», — а француз показывает на грудь и говорит: «Место звезды — здесь» (потому что по-французски «площадь» и «место» — одно и то же слово).

Все это мне страшно понравилось — я тогда любил языковые игры и скрытые смыслы, — и, поскольку мне все это нравилось, я был уверен, что такого автора в СССР вовсе не должны издавать. Потому я пропустил несколько книжек, вышедших в конце восьмидесятых, и читать Модиано стал только в девяностые. После «Доры Брюдер» и «Виллы Грусть» я понял, что шутка про Площадь Звезды не случайна: Модиано в самом деле интересует история оккупации и депортации парижских евреев. Я воспринял его книги как переосмысление опыта Марселя Пруста в свете катастроф ХХ века (если угодно — в свете Катастрофы), и только потом узнал, что на самом деле Модиано родился уже после войны и скрупулезное воссоздание Парижа сороковых — не попытка ухватить память за хвост, а реконструкция времени, когда познакомились его родители. Тень от этой ночи — исторической и предродовой тьмы — падает на события его собственной жизни: так, одна из его последних книг, изданных на русском, — «Кафе утраченной молодости» — хотя и рассказывает о времени юности Модиано, но все время отсылает все к тому же военному прошлому, вопреки голлистской мифологии ставшему для автора не столько временем героизма, сколько глухой порой предательства.

На прошлой неделе о Патрике Модиано заговорили те, кто никогда его не читал, и я впервые за много лет вспомнил рассказ, с которого все началось. Найти его не удалось, — я не помню даже названия, — но теперь мне кажется, что и в истории чужака, отторгнутого провинциалами, Модиано прежде всего видел метафору депортации и уничтожения французских евреев, а сюжет моих личных отношений с этим рассказом представляется близким к поэтике автора. Сегодня я вспоминаю мальчика, которым был тридцать пять лет назад, и рассказ, который не могу найти, а рассказ, в свою очередь, маскирует воспоминание о событиях, произошедших не только до моего рождения, но даже и до рождения автора. Что это, как не то самое «искусство памяти», о котором пишет в своем заявлении Нобелевский комитет?

Сегодня редакция «Букника» (и давно исчезнувший десятилетний мальчик) поздравляют Патрика Модиано с Нобелевской премией по литературе, а русских читателей — с ожидающими их переводами его книг.