Быстрый рост общины ультраортодоксов (харедим) — перспектива, приводящая в ужас светских израильтян и сионистов по всему миру. Если учесть воздействие харедных политических партий на коалиционные правительства, а также нападки не-сионистских харедных рабби на главный раввинат Израиля — некогда религиозно умеренный и прочно сионистский, — страхи эти не иррациональны. Рождаемость у харедим более чем в четыре раза выше среднееврейской по стране. Подавляющее большинство не служит в армии. Мужская безработица достигает умопомрачительной отметки 70%. И в целом ультраортодоксальное сообщество живет преимущественно на разнообразные государственные социальные программы и помощь зарубежных еврейских организаций.

Великая историческая ирония проглядывает в этом сценарии зарождения теократии в земле Израиля. Всего этого можно было избежать, если бы лидеры харедим в годы становления страны прислушались к увещеваниям самого красноречивого раввина-антисиониста, когда-либо жившего на белом свете. Им был Йоэль Моше Тейтельбаум (1887–1979), «сатмарский» ребе. Родом Тейтельбаум из хасидской династии. До Второй мировой войны он служил в венгерском (позднее румынском) городе Сатмар и окрестностях, спасся от Холокоста. После войны недолго прожил в Иерусалиме, а затем уже навсегда обосновался в бруклинском районе Уильямзбёрг. Позднее в округе Ориндж штата Нью-Йорк он основал сатмарский городок Кирьяс-Йоэль, названный в его же честь. С самого начала он не желал поддерживать никаких отношений — ни политических, ни финансовых — с еврейским государством, ежедневно молился о его падении и наставлял своих последователей поступать точно так же.

Объемистая биография ребе, опубликованная частным образом в Монреале, — первая на английском языке. Написана она ребе Довидом Майзельсом, сыном одного из ближайших хасидов Тейтельбаума. В книге пристальное внимание уделяется диатрибам ребе против государства, которое он считал внебрачным продуктом еретической, едва ли не сатанинской идеологии, ответственной, по его мнению, за все величайшие катастрофы в современной еврейской истории, включая и сам Холокост. Как следствие такой экстремистской позиции и вопреки чуть ли не всем харедным лидерам он не только налагал строжайшие наказания за хотя бы один шекель государственной поддержки, принятый от Израиля, но и решительно отговаривал всех своих последователей, за исключением самых интеллектуально одаренных, засиживаться в йешивах. Вместо этого он предлагал всем сатмарцам мужского пола сразу устраиваться на работу. До сего дня у сатмарских хасидов самый низкий среди всех харедим как в США, так и в Израиле уровень безработицы.

Книга Майзельса — что угодно, только не объективная историческая биография. Она не предлагает никакого критического или сколько-нибудь систематического подхода к сложной и глубоко парадоксальной религиозной философии, вычитываемой из множества опубликованных работ Тейтельбаума. Скорее она представляет собой почтительную агиографию, в которой главным образом собраны сотни поучительных историй о ребе, прежде доступные лишь в текстах на идише и иврите, изданных самими сатмарцами. Читателям запросто может не понравиться панегирический тон и пристрастность по отношению к наиболее противоречивым мнениям и поступкам ребе, но вся книга, насколько я могу сказать, не кроит исторические факты по произволу автора. Вот интерпретация этих фактов — дело другое.

Тейтельбаум действительно был самым красноречивым, ревностным и бескомпромиссным из религиозных противников сионизма и государства Израиль. Многочисленные успехи сионизма, а главное, – сверхъестественные, казалось бы, военные победы Израиля и интеграция миллионов еврейских беженцев со всего мира не только не поколебали его убеждений — напротив, сатмарский ребе интерпретировал все это как дьявольские испытания веры самых праведных и набожных евреев. Среди его самых противоречивых (даже в харедном мире на них чаще всего не обращают внимания) постановлений был запрет 1967 года на посещение новооткрытой Стены плача в Иерусалиме, не говоря уже о молитвах перед ней. Проклятья, а не благословения принесет евреям единственный шаг по земле, отравленной сионистским воинством зла.

Чем же объясняется такое поразительное упрямство и теологическая изобретательность ребе, подкрепленная обширной эрудицией в области раввинистической литературы? До последнего времени исследователи хасидизма возводили экстремизм Тейтельбаума преимущественно к его же внушительным, хоть и отдающим безумием трудам. Для специалистов, равно как и просто любопытствующих огромная ценность книги Майзельса — в удивительных откровениях о разных аспектах личности и душевного склада ребе. Они проливают свет на его явную неспособность адаптироваться к неприятным реалиям и принять размах и разнообразие благословений, ниспосланных на мировое еврейство государством Израиль.

Некоторые подробности достаточно интимны. В начале «Ребе» Майзельс пересказывает истории о раннем детстве Тейтельбаума. Такова обычная процедура в литературе о хасидских цадиках — святых мужах, которым суждено стать ребе. Здесь же вы найдете довольно причудливые эпизоды: например, как трехлетний Йоэль Тейтельбаум часто и подолгу полоскал рот, мыл руки и сидел на горшке, нередко даже прерывал молитвы, чтобы удалиться в уборную. Такое поведение всерьез беспокоило его мать, но объяснение довольно просто: святое чадо не могло предстать пред Создателем в молитве, предварительно не очистив тело от нечистоты в любом виде.

Что и говорить, из этих рассказов о детской фиксации легко вывести иное, клиническое объяснение, а именно — крайнюю, хрестоматийную форму синдрома навязчивых состояний. Отказ даже прикасаться к израильской валюте — еще один симптом того же психологического расстройства, как и, что еще более дико, необычайный интерес Тейтельбаума к плотности чулок, которые носили женщины в сатмарской общине.

По словам Майзельса, «ребе учил, что нельзя носить чулки даже в 70 денье. Числовое значение слова сод (секрет) — 70, и секрет в том, что эти чулки тоже прозрачны». За этим следует подробное описание того, как при помощи бруклинского предпринимателя Липы Браха Тейтельбаум создал эксклюзивную линию совершенно непрозрачных чулочных изделий:

Получив деньги, Липа Брах принялся за работу. Он навестил нескольких чулочников, собрал образцы и принес все на смотр ребе. Тот остался очень доволен тем, как пошло дело, и проверил каждый образец, натянув его на руку. Если видны были волоски, чулок никуда не годился… Чулочный бренд назвали «Пальма» — так переводилась с идиша фамилия ребе… До сего дня каждая сатмарская женщина и девушка носит такие чулки.

За много лет чтения хасидской литературы — от теоретических мистических трактатов до сказок и житий — я не встречал ничего даже отдаленно напоминавшего такое: ребе буквально собственноручно проверяет толщину чулок, а новую линию женского белья называет в свою честь. Он вообще соображал, что делает? Большинство страдающих СНС сознают свое заболевание. Но наш почтенный религиозный авторитет, ревностно оберегаемый ближним кругом низкопоклонствующих учеников, скорее, принимал психологические симптомы за послания Бога.

Но это еще не все. Ребе был обсессивен — но он мог быть и до крайности непоследователен. Скрупулезно запрещая своим хасидам пользоваться сионистской помощью в любом виде, он, похоже, сделал исключение для самого себя, когда дело дошло до спасения его собственной святой шкуры: он согласился занять место в спасательном поезде, отправленном вождем венгерских сионистов Рудольфом Кастнером. В этом поезде от верной смерти спаслось около 1 650 евреев. А сразу после войны ребе принял сертификат на иммиграцию в Палестину, хотя раньше запрещал своим последователям даже думать о таких сертификатах — и это в кошмарные годы перед самым завоеванием Венгрии нацистами.

Глава, описывающая этот эпизод, — самая противоречивая во всей книге Майзельса. Завершается она апологетическим объяснением: якобы тесть Кастнера, глава презираемой реформистской общины Неолог в Коложваре (Клуже), увидел сон, в котором его благочестивая матушка постановила, что поезд в Швейцарию, как раз собиравшийся в то время ее внуком, не сможет отойти без сатмарского ребе. За этим следует особенно жуткий пассаж:

Когда кто-то заметил, что ребе был спасен из когтей нацистов, вырвался из тьмы на великий свет, ребе ответил: «Нет! Я вышел из нацистской тьмы в еще более глубокую тьму сионистской эпохи».
Другие эпизоды не то чтобы непоследовательны, но крайне парадоксальны. Более прочих раввинов послевоенного периода Тейтельбаум держался принятого в венгерской ортодоксии принципа полной обособленности от неортодоксов в общинных делах. Доведя эту сепаратистскую идеологию до неслыханных крайностей, он умудрился почти единолично выстроить солидную и совершенно автономную общину в Уильямзбёрге: в 1947 году ее основали несколько десятков евреев, выживших в Холокосте, а сегодня среди его последователей — почти 150 тысяч душ по всему миру. Рост их численности подхлестывается не только энергичностью и властностью ребе, но и до изумления высоким уровнем рождаемости, жесткой рабочей этикой для мужчин и массой общинных учреждений. Сегодня это самое крупное хасидское течение в мире.

Несмотря на изоляцию от большей части еврейского сообщества и непреклонное презрение к еврейскому государству, духовная связь сатмарцев с другими евреями остается прочной. Могу по собственному опыту утверждать: чужак, забредший в пятницу вечером в сатмарскую синагогу, лишь с большим трудом сумеет отбиться от множества хасидов, приглашающих его отужинать, переночевать и провести весь следующий день в их семьях. Более того, во время всех израильских войн, молясь за разгром и низвержение еврейского государства, ребе в то же время распоряжался, чтобы его хасиды читали псалмы, умоляя Бога не позволить ни одному еврею пасть в битве. Сколь бы жуткой ни была ненависть сатмарцев к сионистам как группе, к евреям лично они столь же теплы и радушны.

Извилистость такого разграничения «сионистского государства» и еврейского народа, вероятно, лучше всего иллюстрируется чарующим рассказом о встрече ребе с сенатором Хьюбертом Хамфри в 1968 году. Сенатор баллотировался тогда на пост президента. Помощники ребе предупредили сенатора: не стоит поднимать никаких политических вопросов, касающихся Израиля. Когда об этом после встречи рассказали самому ребе, он рассмеялся:

Заговори Хамфри со мной о поддержке сионистского государства, меня бы это ничуть не обеспокоило. У нас, у евреев, есть Тора, а она запрещает нам иметь государство в изгнании, стало быть, мы не можем просить американцев поддерживать государство. А у нееврея Торы нет, и, поддерживая государство, нееврей чувствует, что помогает евреям. Поэтому если американский нееврей выступает против сионистского государства, это лишь показывает, что он антисемит.
Сегодня непримиримость сатмарского движения к государству Израиль чуть ли не повсеместно порицается евреями, и самого движения многие сторонятся как извращения. Однако в свете таких вот эпизодов оно представляется чем-то более трагическим, нежели просто извращение. Ибо ни одно сообщество, возникшее после Холокоста, не сумело более преданно и эффективно сохранить старые религиозные и культурные традиции и обычаи, не говоря уже об идише. Если бы не их тотальное отчуждение от остального мирового еврейства — результат навязчивого желания Тейтельбаума вести нескончаемую войну с сионизмом и Израилем, — эта хасидская группа могла бы внести огромный вклад в укрепление самой ткани иудаизма и современной еврейской жизни.

Источник: Jewish Ideas Daily. Аллан Нейдлер — профессор религиоведения и директор программ по иудаике Университета Дрю.