Биография Марека Эдельмана поневоле заставляет вспомнить лермонтовское «могучее, лихое племя». Один из основателей Еврейской боевой организации (Ż.O.B.), Эдельман в 1943-м был заместителем Мордехая Анилевича, возглавившего восстание в Варшавском гетто. Покинув город с немногими уцелевшими повстанцами, Эдельман почти год партизанил в лесах, а затем снова вернулся в Варшаву, чтобы принять участие уже в польском восстании 1944 года.
«И была любовь в гетто» – почти неотредактированные устные воспоминания, без четкого плана – память Эдельмана возвращает его то к одному эпизоду, то к другому. Сюжеты меняются, как в калейдоскопе: дети в гетто, голодные, умирающие, выпрашивают гроши, на которые все равно ничего нельзя купить; еврейские полицейские, которым «немцы приказали привести пятерых, а не то мы расстреляем вас»; история о единственном в гетто стеклографе, на котором подпольщики размножали свои листовки; раввин, во время массовых депортаций устроивший в своем укрытии настоящий пасхальный седер с белой скатертью, серебряными подсвечниками и праздничной посудой; воспоминания о довоенном варшавском детстве и двух варшавских восстаниях. В первом – еврейском 1943 года – Эдельман был одним из руководителей, а в польском 1944 года – рядовым бойцом Армии Крайовой.
Мы пробиваемся, пока еще все вместе. Немцы все-таки форсировали ворота. Мы бросаем в них бутылки с зажигательной смесью. Бутылки часто достигают цели, и мы видим, как тех, в кого они попали, охватывает пламя. Немцы… крадутся под стеной, передвигаются короткими перебежками, на большом расстоянии друг от друга. Они нас боятся!
Наш взвод стоял в последнем домике на Потоцкой. Вдалеке виднелось Пожарное училище, куда перебрались монахини из монастыря Воскресения Господня. Мы в нашем домике сменялись каждые двенадцать часов… Постепенно разнеслась весть о еврейских повстанцах – к нам стали присоединяться.
Об этом Марек Эдельман не раз писал и прежде, но появление последней книги — отдельная история. По словам Паулы Савицкой, в последние годы Эдельман говорил ей едва ли не после каждого интервью: «Почему никто у меня не спрашивает, была ли в гетто любовь? Почему это никого не интересует? Это она позволяла жить». Название книги «И была любовь в гетто» не случайно начинается с союза «И». В предисловии к книге польский писатель Яцек Бохенский, хорошо знавший Эдельмана, считает, что тот таким названием как бы говорит читателям: «Да, в гетто были и ужас, и жестокость, и страх, и ненависть, однако обо всем этом я уже писал, а <…> еще там была любовь, и именно об этом я хочу говорить».
Любовь бывает разная, и истории в книге разные: есть типичные, вроде «юноша полюбил красивую девушку», а есть и совершенно фантастические, возможные лишь в годы вселенских катаклизмов, которые сдвигают и перемалывают все и вся.
Почти сорокалетняя врачиха, муж — тоже врач, офицер авиации. Пропал без вести во время войны. Она не знала, что с ним сталось. Теперь известно: он погиб в Катыни. На второй день войны она пришла в больницу, на свой рабочий пост, и с поста уже не сошла. Была она очень одинока. Чувствовала себя нескладно. Завязался роман между ней и парнем на пятнадцать лет моложе. Парень внезапно заболел, она взяла его к себе в постель и каким-то чудом спасла. Спала с ним в одной постели несколько дней. Потом она говорила, что в своем одиночестве впервые нашла кого-то, была с кем-то и с этих пор будет стараться всегда с кем-то быть.
Две наши связные жили на Мёдовой, в доме, в котором теперь Государственное высшее театральное училище. Они вернулись домой, когда уже стемнело, и начали распаковывать покупки. Вынимали разные вкусные вещи, когда кто-то постучал в дверь. Это был пожилой господин с длинной бородой. Еврей, которому полчаса назад удалось сбежать из участка. Знакомы ли они были прежде, трудно сказать. Может быть, знали о существовании друг друга, поэтому он сюда и попал. Он остался. Одна из наших связных любилась с ним всю ночь на глазах у всех. Их любовь была такой сильной — пожалуй, с обеих сторон, — что они позабыли про все средства осторожности и вместе, держась за руки, ходили по городу. Они выглядели такими счастливыми, что могли так, взявшись за руки, свободно ходить по улицам и не испытывать никакого страха.
На варшавской презентации своей книги Марек Эдельман посетовал, что о любви в гетто участники и свидетели событий вообще не говорят, «а следовательно, мы не знаем всей правды – ведь некоторые люди пережили там и тогда чудесные мгновения. Разве это не удивительно? В самых нечеловеческих условиях совершалось самое прекрасное, что бывает на свете.
Эдельман, однако, не пытается ничего объяснять и оценивать, ограничиваясь воспоминаниями, — и любые рассуждения о книге прозвучат банально, пошло или пафосно. Любовь говорит сама за себя и не нуждается во многих словах. Она просто есть, везде, даже в гетто.
Еще о любви:
К борьбе
К интерпретациям
К страшным историям
