Русский, японец, еврей – Исаака Шапиро с полным правом можно называть тем, другим и третьим. Он родился в Токио – в Эдо, как назывался город до того, как стать японской столицей, – и говорил о себе, что он эдокко – "сын Эдо". Вырос Шапиро в русской культуре – его родители уехали из России, и в семье всю жизнь разговаривали по-русски. Отец заставлял детей учить русские стихи и ругал мальчиков, когда они общались между собой по-английски. Но вместе с тем Шапиро – еврей, несмотря на то, что родные его почти не придерживались еврейских традиций.

"Карл Юнг писал, что в душе еврея изначально живет древняя культура, и уже на нее наслаивается культура тех народов, среди которых он обитает. Иными словами, в нем существует больше одной культуры, как бы парадоксально это ни звучало. Таким образом, в канун Перл-Харбора во мне, если выражаться по-юнговски, пребывала не только "культура древнего мира". В душе у меня присутствовали еще три, и никакая из них не имела преимуществ перед остальными, и все они отлично совмещались друг с другом".
Четвертая – а точнее, третья из не-еврейских – это англо-американская культура, воспринятая Шапиро во время учебы в школе. Он прошел несколько учебных заведений, и почти везде ему приходилось учиться на английском языке. К тому же родители Шапиро не читали по-японски, и все новости о мире попадали в дом вместе с английскими и американскими газетами и журналами.

Одиссея семьи началась вскоре после Первой мировой. Родители Шапиро появились на свет в России, где их предки жили веками. Но мать его выросла в Китае, тогда как отец – в России. Познакомились будущие родители Эдокко в Берлине, где оба учились, и сбежали из послевоенной Европы сначала в Палестину, затем в Китай и после того в Японию. Их дети родились в разных странах: старшие близнецы в Тель-Авиве, Яков – в Харбине, а сам Исаак – в Японии, как и его младший брат. С самого детства – да, пожалуй, еще в материнской утробе – дети уже начали свое путешествие по миру.

Константин Исаакович Шапиро, отец автора, родился в Саратове, в семье, которая находилась в "чрезвычайно привилегированном положении". Они жили не в черте оседлости, потому что дедушка Исаака с отцовской стороны был банкиром и имел право поселиться в большом городе, на полпути между Москвой и Астраханью. Происходили же Шапиро от знаменитого раввина-талмудиста Хаима Воложинера, известного своим глубоким знанием Торы и открытым противостоянием хасидскому движению. Отец Исаака был виолончелистом, вундеркиндом, но его мир рухнул в 1917 году, когда вооруженные большевики явились к дверям Шапиро и объявили, что квартира конфискована.

Мать Исаака – Лидия (Ита) Чернецкая, красавица-пианистка, встретила Константина Шапиро в Берлине, где училась в Берлинской Музыкальной академии. "Золотые двадцатые", на которые пришлись их знакомство и роман, были самыми захватывающими для матери Исаака. "Один из ее друзей по Харбину познакомил ее с дядей Максимом... которого вылечил в Вене знаменитый психоаналитик Альфред Адлер, друг и коллега Фрейда, разработавший собственную методику лечения музыкантов..."

После первой случайной встречи в гостиной у этого самого дяди Максима Лидия во время свидания с поклонником увидела через дорогу молодого человека из гостиной – он вышагивал под окнами ее квартиры с коробкой шоколадных конфет. Она его узнала и, бросив кавалера, побежала к юноше через Курфюрстендам. Он повел ее в кафе и в тот же вечер сделал официальное предложение.

Столь короткое знакомство, конечно же, не дало им времени узнать друг друга получше. Всю жизнь они ссорились и спорили. Отец Исаака был человеком с трудным характером, отягощенным судьбой скитальца и невостребованного музыканта. Он играл в оркестрах, выступал на сцене и довольно успешно, но был пуглив и оттого никогда не просил прибавки к жалованью, а значит, не мог обеспечивать большую семью. Мать была жизнерадостная, упорная женщина со своими представлениями о жизни, которые чаще всего не совпадали с правилами мужа. Она, например, любила баловать детей и водить их в кафе, кино и театры. Отец же запрещал мальчикам ходить в кино, и они сбегали туда тайком. Мать Исаака в 26 лет даже ушла от мужа и уехала с детьми в Харбин, к своему отцу, чтобы подумать, как жить дальше. Воссоединение семьи произошло перед Второй мировой, когда мать вернулась из Китая в Японию, где Константин Шапиро жил анахоретом в небольшой квартире.

В Японии до Перл-Харбора Шапиро жили спокойно и обеспеченно – иностранцы-музыканты были уважаемы и востребованы, и никому, похоже, не было дела до того, что они евреи. Но после Перл-Харбора Исаак стал задумываться о том, кто же он и где его корни. Идя по пути вечного чужака, он спустя много лет наконец-то оказался в России, на пороге дедушкиного дома, где и завершилась эта одиссея. То есть завершилась она в Америке – там была написана эта книга, но круг замкнулся в 1992 году, когда юридическая фирма "Скадден, Арпс, Мар энд Флом", где работал Исаак Шапиро, открыла отделение в Москве.

История вполне фантастическая, и если бы кто-нибудь снял похожий фильм, ему бы не поверили – так не бывает, чтобы в хаосе двух мировых войн, гонений на евреев, погромов и многомиллионных жертв среди мирного населения почти всех стран мира эта семья могла уцелеть. Однако уцелела, и дети Шапиро при всех трудностях, постоянной смене языков и культур все же смогли получить образование и добиться успеха.

Книга эта, при всех подробностях военной и мирной жизни, записанных когда-то в дневниках Исаака Шапиро, не вместила всех событий, которые довелось пережить автору. Он записал то, что видел сам, но мальчику в военной Японии гораздо важнее нехватка мороженого и мяса, чем положение дел на фронтах. Что мог, автор разузнал у родителей и братьев – но с матерью удалось поговорить о ее родных лишь однажды, а братья разъехались по миру. Шире, чем "Авраам родил Исаака...", но не так красочно, как Джоан Роулинг.

"Эдокко" рассказывает историю не одной семьи – это набросок, точечный рисунок на карте мира, показывающий, как далеко от дома забирались выходцы из русской черты оседлости, чтобы найти спокойное место для своих семей. Спасаясь от погромов, ограничений и нищеты, выбиваясь из сил и не отказываясь от самого тяжелого труда, они рисковали отправлять детей далеко от себя, за границу, к незнакомцам, чтобы дать возможность нормальной жизни.

Эта книга – как фотография лесных пожаров, сделанная с воздуха: вот Германия в тридцатые и ее всполохи антисемитизма; вот голодная Америка с ее темными годами безработицы, вот Китай, истощенный войной с Японией; вот Япония, покрытая пеплом Хиросимы. И в стороне от этого всего – огромная, неизвестная, страшная Россия с большевиками. А вон там – Америка с ее кинозвездами и бомбардировщиками. И крошечные точки, невидимые с воздуха, но именно они соединяют все эти страны – дети Шапиро, дети Гофманов, Хельфенштейны, Чернецкие, Хейфецы, Горовицы, Рубинштейны – "призрачные иностранцы", вечные скитальцы в поисках родины.

Еще японских деликатесов:

Японская невеста
Русские пионеры в стиле аниме
Японский салат из лапши соба

И напишите нам таки хокку! Это не так сложно, как кажется.