Онлайн-тора Онлайн-тора (Torah Online) Букник-Младший JKniga JKniga Эшколот Эшколот Книжники Книжники
Дом со звездами
Наталья Конрадова  •  7 мая 2014 года
Наталья Конрадова съездила в Нерчинск, погуляла по еврейскому кварталу и узнала, как жили евреи в Нерчинске в конце XIX и на протяжении XX века. А также — как работают официальная память и беспамятство.

«Евреи приезжали сюда, потому что сами хотели. Им у нас нравилось. Условия для бизнеса были хорошие, они здесь быстро богатели», — вместе с сотрудницей краеведческого музея мы гуляем по Нерчинску, Забайкальский край. О евреях Нерчинска я знаю только, что они здесь когда-то были, потому что в городе было еврейское кладбище. И что в 2002 году, согласно еврейской энциклопедии, здесь жили три еврея. Мне хочется знать подробности, и гостеприимные сотрудники музея ведут меня показывать еврейский Нерчинск.

Мы идем по Советской улице, которая до революции называлась Большой, пересекаем невидимую границу еврейского квартала и останавливаемся перед деревянным домом. Таких пока еще полно в Восточной Сибири — коричневый с белой ажурной резьбой, основательный, но аккуратный. Правда, есть нюанс, который отличает его от большинства деревянных сибирских построек: три больших белых магендовида, по штуке на каждом мезонине.

Глядя на дом со звездами — известно только, что он принадлежал купцам Гольдбергам, — можно подумать, что евреи действительно жили в Забайкалье неплохо. В доказательство этого тезиса мне показывают все имеющиеся в городе материальные следы еврейской жизни. Возле Гостиного двора стоят два деревянных сруба, в которых находились лавки — они тоже принадлежали купцам Гольдбергам. Лавки за сто лет почему-то так и не снесли, а сами они никак не развалятся. Есть в городе еще один дом со звездами, но поменьше и побледнее, куда после бегства хозяев въехал НКВД. Наконец, последнее нерушимое доказательство того, что здесь были евреи: навершие от свитка Торы с гравировкой на иврите «Нерчинск 5659», которое хранится в музее. Рассказывают, что до революции купцам-евреям принадлежало несколько магазинов в городе (часть из них работает до сих пор), но в 1920-е большинство сбежали. На окраине города, недалеко от кладбища, стоял молельный дом, его остатки за частоколом-оградой и гранитные надгробия были видны на сопке еще лет тридцать. Туда мальчишки, дети местной интеллигенции, ходили на охоту за сокровищами: кладбище находилось на месте неолитической стоянки.

фото из архива Нерчинского краеведческого музея
Ни одного надгробия больше нет, от молельного дома тоже ничего не осталось. Название «еврейский квартал», пара домов со звездами — и больше никаких подробностей о жизни евреев из нерчинской общины этот город за сотню лет не сохранил. О евреях помнят только, что они были богатыми и им здесь нравилось.

***
Вообще история евреев Восточной Сибири довольно хорошо изучена. Есть исследования, посвященные еврейской политике Российской империи, запутанной и противоречивой, и ее многолетним метаниям: то ли все-таки выгнать евреев обратно в черту оседлости (где для них не было ни земель, ни возможности для бизнеса), то ли оставить в Сибири, особенно богатых и полезных. Около 500 законов и циркуляров вышло в течение XIX века, в основном ограничивающих передвижение евреев или их права на разные виды деятельности. Обоснования к этим законам, циркулярам и особенно губернаторским письмам в столицу с просьбой избавить их от евреев писались в привычном тоне имперского антисемитизма: речь в них шла о необходимости «освобождения Сибири от чрезмерного размножения в ней еврейского населения» и от «еврейской эксплуатации», о «способностях евреев к всевозможным подлогам и изворотам».

Академическая история дает только самое общее представление о том, как жили евреи, — в постоянном ожидании очередных антисемитских «мер», в попытках договориться с местными властями, остаться незамеченными или, наоборот, стать исключением за особые заслуги. Благодаря исследованиям у нас есть общая канва, но не хватает историй о конкретных людях, которые жили здесь всего сто лет назад, их отношениях, привычках и ценностях. В общем, обычных семейных историй, которые передаются поколениями и со временем становятся интересными всем, а не только прямым потомкам. Такой тип историй в Забайкалье уже научились хранить и пересказывать, но пока это делают только потомки казаков. В XVII веке казаки осваивали Сибирь, потом охраняли свежие границы Российской империи, воевали в Первую мировую, подвергались репрессиям в 1930-е, снова воевали в 1940-е, поднимали целину в 1950-е и 1960-е. Про евреев же здесь пока не говорят ни слова — потомков не осталось, а рассказы о чужих предках еще не кажутся интересными и самодостаточными.

Зато еврейские семейные истории изучают европейцы и израильтяне. В архиве мемориального проекта Centropa есть рассказ некоей Софьи Дерибизовой, жительницы Санкт-Петербурга, о ее предках. По счастливой случайности о тех самых Гольдбергах, дом которых мне показывали нерчинские музейщики. На одной из семейных фотографий можно разглядеть и дом: на фоне крыльца и ажурной сибирской резьбы снята вся большая семья братьев Гольдбергов, их мать, жены, дети и работники.

***
В Нерчинске жили пять братьев Гольдбергов: Исай, Абрам, Пинхас, Давид и Леви, а также их мать Хася. Родители Гольдбергов были из Польши, но как они попали в Сибирь, неизвестно. Евреи попадали туда в основном двумя способами: или отбывали ссылку, или оставались после службы в армии. Исай родился в 1870-е годы — значит, их отец мог оказаться в Нерчинске после Польского восстания 1863 года. Впрочем, мог и по любому другому криминальному делу или уже в зрелом возрасте, после армии. Братья владели промтоварным магазином, занимались оптовой и розничной торговлей. У каждого был свой дом с прислугой, а по утрам каждого из них навещала мать Хася. Судя по подписям под фотографией 1913 года, дом со звездами принадлежал Давиду. То ли у него вообще часто собирались все родственники, то ли просто выбрали самый нарядный и представительный «локейшн» для семейной фотографии.

К 1890-м годам началась очередная мощная кампания по выселению евреев из Сибири. Были случаи, когда богатейших людей из Читы или Иркутска выселяли в течение нескольких дней и они не успевали ни собраться, ни продать свой бизнес. Но Гольдберги не пострадали. Наоборот, как раз в это время Исаю привезли из Польши невесту Соню — в Сибири был дефицит девушек, и не только еврейских. Ей было всего шестнадцать лет, и она очень скучала по дому. За следующие пятнадцать лет Соня родила пять девочек и одного мальчика, Якова. Мать Софьи Дерибизовой Малка родилась предпоследней, в 1905 году. «Летом детей вывозили на собственную дачу в курорт Шиванду в окрестностях Нерчинска, — говорит Софья в интервью, — для детей нанимали няню. Одно время няней был китаец, и дети очень любили его».

В 1907 году Столыпин выпустил циркуляр, согласно которому все евреи, поселившиеся в Сибири до 1906 года, могли остаться, если их выселение сказалось бы на экономических отношениях с лицами других исповеданий. Проще говоря, остаться могли только богатые евреи. Из Нерчинска было выселено 24 человека (всего в общине состояло около 500 человек), и это было на тот момент самое спокойное для евреев место во всей Восточной Сибири, потому что из Читы и Красноярска выселяли сотнями.

Семья Гольдбергов была по местным меркам богатой и явно укорененной в городской экономике. Все дети закончили гимназию и много читали: они пользовались библиотекой местного купца и мецената Михаила Бутина. Кроме того, детей учили музыке — благодаря этим урокам тетка Софьи Шифра в 1920-е годы могла подрабатывать тапером в кинотеатрах немого кино. «В семье не было духа строгой религиозности, — рассказывает Софья, — посещали молельный дом, обязательно отмечали дома еврейские праздники. В доме говорили по-русски. На идиш говорила только бабушка Хася». Необязательность в отношении еврейских традиций очень помогла детям Гольдбергов после революции, когда быть выходцем из богатой еврейской семьи стало опасно. Самая младшая из Гольдбергов, Дебора, от еврейского прошлого решительно отказалась и всю жизнь просила называть себя Верой. Остальные не скрывали, но по возможности и не акцентировали.

Незадолго до революции единственный сын Исая Яков попытался перебраться из Нерчинска в Петербург, но вскоре вернулся обратно: ему приходилось каждую неделю платить уряднику взятку, чтобы тот делал вид, что не замечает еврея, нарушившего «черту оседлости». Черту отменило Временное правительство в марте 1917 года. Яков тут же снова уехал в Петербург, где стал библиотекарем. В 1930 году его арестовали и приговорили к трем годам лишения свободы — об этом Софья Дерибизова ничего не говорит, но есть запись в «Книге памяти».

Вскоре после революции две сестры из младшего поколения Гольдбергов вышли замуж за братьев Голумбов — их отец был владельцем винокуренного завода в Нерчинске. «Лия не хотела выходить замуж за Леви, он приходил и устраивал дикие сцены, — говорит Софья. — Родители ее заставили, но она не поменяла фамилию, так и осталась Гольдберг». Обе сестры успели родить по ребенку, а через пару лет в городе начали громить частные магазины и предприятия, в том числе винокуренный завод Гольдбергов. «Винный дух еще долго витал над городом», — говорит Софья. После погрома братья Голумбы уехали в Китай, оставив в Нерчинске жен и детей. Больше семья о них ничего не слышала.

В том же 1929 году Малка вышла в Ленинграде замуж и через год родила Софью Дерибизову, автора воспоминаний. Последний эпизод, связанный с Нерчинском, был в начале 1930-х, когда сестры попытались выслать Малке в Ленинград купеческую мебель и вещи. Весь груз тут же был конфискован, после чего власти собирались забрать вещи и из квартиры. Ситуацию спас русский муж Малки Борис Дерибизов — он сказал, что это его собственность, а не жены.

В 1953 году Софья окончила Гидрометеорологический институт в Ленинграде и проработала гидрологом в Гидрометеослужбе до самого выхода на пенсию. Все это время дом ее дяди Давида Гольдберга в Нерчинске был национализирован — в нем в 1950-е работала аптека, потом был винный магазин, а сейчас находится какая-то контора. Ее мать Малка умерла только в 1997 году. По словам Софьи, она всю жизнь боялась, что обнаружится ее «богатое еврейское прошлое». Разорвав связи с Нерчинском и переезжая в другие города, дети братьев Гольдбергов освобождались от этого прошлого и воспитывали своих детей свободными от еврейской традиции. Поэтому еврейский вопрос никогда всерьез не мешал самой Софье — если она и знала историю семьи, то себя еврейкой в полной мере не считала.