Маргарет Мадзантини — автор титулованный, серьезный и работящий. Ее роман «Не уходи» стал мировым бестселлером и основой для одноименного фильма с Пенелопой Крус в главной роли (режиссер — Серджо Кастеллитто, муж писательницы). Следующая книга «Рожденный дважды» вышла спустя несколько лет, получила итальянскую премию «Кампьелло» и тоже почти экранизирована.

Стареющая итальянка Джемма с сыном-подростком Пьетро едет в Сараево на выставку фотографий своего любимого Диего. Любимый погиб много лет назад во время гражданской войны в Боснии; сын, родившийся в Сараево за несколько месяцев до смерти Диего, вырос и должен, полагает героиня, увидеть места, где познакомились его отец и мать, прикоснуться к истории, вернуться к истокам. Пьетро против, но все равно едет. Сараево — колыбель безумной любовной страсти, остывший котел с пеплом и кровью, гетто чудовищных историй. В этом городе все шрамы снова станут болеть, все дожди прольются, все смерти будут оплаканы.

Начинается роман как лучшая в мире история любви и остается таковой примерно до середины книги. Мадзантини стремительно и безупречно вылепляет из романтической встречи неуверенную влюбленность, из нее — неодолимую страсть, оттуда мы пройдем дорогами физической муки, нежности, невыразимого томления тела и души, и остановимся на пороге материнства. На этом этапе любовь начинает эволюционировать.
Зачатие, рождение, преобразование тяги двух людей друг к другу в нечто непостижимое: клетку, из которой возникнет новое существо — это вторая тема романа. Появление ребенка должно намертво слепить два родительских организма — в себе и собою — но дитя не рождается, а умирает снова и снова. Как умирает любовь, как умирает нежность, нам покажут под микроскопом. Ее истерика, его отстраненность. Слепнущий глаз фотокамеры, вкус прокисшего вина. Бесплодие: беда и порок Джеммы, ее наказание за беспечность и уверенность в себе, ее нежеланный билет в будущее.

К бесплодию прилагаются спорные вопросы искусственного зачатия, истерики суррогатных матерей, безнадега усыновительных процедур. Женщина, не способная зачать и выносить собственного ребенка, даже в продвинутых странах мира негласно считается убогой, неполноценной. Джемма, обнаружив себя бесплодной, из благополучной итальянской девушки превращается в развалину, нервную завистливую суку, начинает ненавидеть беременных, избегать друзей с детьми. Любимый все чаще спит отдельно и уходит из дома пораньше.

Сараево и гражданская война в Боснии — третья и ключевая часть романа. Что мы помним об этой войне, что мы о ней знаем и что хотим знать — не значит ровно ничего. Эта странная, звериная война в центре Европы надвигалась неотвратимо и началась, как все войны, внезапно. Люди, погибшие и выжившие в Сараеве, погибали и выживали так же, как это происходило с жителями других осажденных городов, и в то же время не так, страшнее: слишком недавно и слишком ни за что — ни за нефть, ни за газ, ни за демократию. Мадзантини нарочно не объясняет политическую ситуацию в Югославии накануне распада, но дает эффектные, разрывные детали: "Караджич был психологом футбольной команды Сараево, Аркан возглавлял футбольных фанатов из белградской «Красной звезды»"; стрелки-охотники приезжали на выходные из Европы, чтобы пострелять с гор по жителям осажденного Сараева; до начала войны и превращения главного отеля города в пункт иностранной прессы проституток в Сараеве не видели.

6 апреля 1992 года Европейский союз признал Боснию и Герцеговину независимой, после этого начался вооруженный конфликт. Кто с кем воевал? Все со всеми. Как в гражданскую войну в России. И так же, как в любую гражданскую, мирное население пострадало больше всех. Осада продолжалась 1395 дней — и так же, как в блокаду Ленинграда, жители Сараева умирали от голода. Миротворцы ООН сидели в броневиках на улицах города, не в состоянии никого умиротворить — так же, как во время геноцида в Руанде. Теракты на рынке Маркале в Сараеве погребли под обломками больше живых, чем мертвых — как теракты в любом другом городе.

В этот день в середине ноября <…> старый Йован, сербский еврей из Сараева, биолог, специалист по пресноводной флоре и фауне, всю жизнь изучавший развитие кольчатых червей и одноклеточных зеленых водорослей, вышел на улицу посмотреть на останки своего города, на деградацию своего биологического вида, мирных мусульман, сербов, хорватов, евреев из Сараева. <…>
Йована застрелили на мосту Братства и Единства, по которому он спокойно шел навстречу снайперам Грбавицы. Так поступали или вконец вымотанные, или слишком гордые люди. Он решил умереть стоя. Пойти навстречу снайперу, как своему ангелу.

«Смерть — река, текущая к истокам», — говорит однажды Диего. Звучит романтично, даже философски, очень поэтично. Но слова эти Мадзантини отдает человеку, который умер задолго до физической смерти — человеку с кошачьими глазами, бродяге, одиночке. Для обычных людей смерть — это разбитый аквариум с любимыми рыбками, необратимость. Чтобы из необратимости смерть превратилась в желанного гостя, человека нужно сначала превратить в израненное животное.

Любовная драма с социально-политическим бэкграундом, где один неловкий шаг отделяет безмятежную Европу от мятежной недоЕвропы, благополучную радость плодородия от уныния бесплодной пустыни, выстроена эффектно и кинематографично. Мадзантини ведет читателя через рай и ад, не давая передохнуть, не позволяя отворачиваться от сцен насилия, требуя внимания к каждому слову. Отлично выстроенный роман, просчитанный, продуманный во всех деталях и переходах. Плюс поэзия, секс и рок-н-ролл. Минус сентиментальность. Ключевое слово — «профессиональный».