Онлайн-тора Онлайн-тора (Torah Online) Букник-Младший JKniga JKniga Эшколот Эшколот Книжники Книжники
Критический коан
Евгения Риц  •  16 мая 2011 года
Критик и поэт выступают стройно

«Литература 2.0» Александра Чанцева — сборник критических статей и обзоров о книгах, вышедших в России в начале двухтысячных. Автора в основном интересует художественная литература, но речь идет и о научных трудах, например, монографии Александры Ленель-Лавастин «Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран», и сборнике статей западных философов «Апокалипсис смысла», и публицистике — вроде «глянцевых» заметок Александра Гениса «Сладкая жизнь».

Взгляд автора «Литературы 2.0» — прежде всего взгляд художника, а не критика. Явления, в реальности никак не соприкасающиеся, зачастую полярные, в его книге оказываются соположенными, зарифмованными. Егор Летов убедительнейшим образом соседствует с Антоненом Арто, прозаики Александр Лебедев и Саша Соколов оказываются птицами одного полета, «”роман воспитания” оборачивается произведением в жанре блоголитературы, а мистический триллер — апелляцией к алхимической практике трансмутации», и все это под аккомпанемент песен рок-музыканта Сергея Калугина.

Статья накладывается на статью таким образом, что каждая приобретает дополнительный, неожиданный смысл, и от этого «Литература 2.0» превращается из сборника рецензий в один сплошной коан, из сухого научного чтения — в головокружительную филологическую поэму. Не в последнюю очередь потому, что Чанцев, помимо традиционных литературоведческих понятий, оперирует и авторской терминологией вроде «оптика слепоты», «коллажная поэтика», и называет новое литературное поколение термином «грустящие».

Книга состоит из трех частей: «Эксперимент», «Тенденция» и «Традиция». В «Эксперимент» попали тексты в диапазоне от Виктории Кунгурцевой, автора магических приключениях «русского Гарри Поттера» Вани Житного, до медитативно-абсурдистских притч израильтянина Дмитрия Дейча.

…в одной из новелл части тела ищут Бога, управляющего их действиями, — коим оказывается собственно хозяин тела, пьяный хитрован разнорабочий... Кроме того, среди отнюдь в целом не мрачных миниатюр действует в качестве героя раковая болезнь, упоминается маниакально-депрессивный психоз, а миниатюра о париках из волос мертвых, которые выкупают сами мертвые, ибо в волосах хранятся все их воспоминания о земной жизни, не только довольно страшна, но и напоминает такой японский средневековый жанр, как «кайдан» (или «квайдан») — рассказы о призраках и сверхъестественных явлениях…
На полях замечу, что корреляция мотивов памяти и смерти с мотивом волос у Дейча не только не случайна, но и имеет глубинные мифологические коннотации, не раз обыгранные в литературе «магического реализма».
(«Полный чайник пустоты»)

«Тенденция» — центральная часть композиционно и логически. Здесь Чанцев пишет о мейнстриме, в сравнении с которым и экспериментаторы, и традиционалисты выглядят маргиналами. В основном течении — гламурные пост-хиппи, они же пост-яппи Дуглас Коупленд и Чак Паланик, «охотник на овец» Харуки Мураками, Орхан Памук и Салман Рушди. «Тенденция» — о срединном пути развития литературы и движения обыденной жизни.

Людмила Улицкая в романе «Искренне ваш Шурик» пишет о разрушении традиционной маскулинности, Сергей Кузнецов в триллере «Шкурка бабочки» — о причинах романтизации насилия. Авторы вышедших в 2006-2007 годах антиутопий Дмитрий Быков, Владимир Сорокин, Ольга Славникова говорили на тему особенно актуальную в тот момент — их романы так или иначе касались проблемы выборов 2008 года.

Для жителей сорокинской Московии или славниковского Урала, как и для героев классической антиутопии Оруэлла, «свобода — это рабство», а толерантность, взаимоуважение, свобода выбора хоть и декларируются, но на деле подменяются полной противоположностью. Так, например, решается «еврейский вопрос» в романе Владимира Сорокина «День опричника».

Не обошлось и без усугубления ксенофобии и антисемитизма — погромы остались в прошлом, Комяга «на всякий случай» оговаривает, что к евреям относится толерантно, однако принят государев указ «О именах православных», по которому «все граждане российские, не крещенные в православие, должны носить не православные имена, а имена, соответствующие национальности их», что само по себе напоминает еще одну деталь советского прошлого — тотальное раскрытие в советских газетах псевдонимов, взятых евреями, во время кампании против «безродных космополитов» в конце 1940-х годов, а в пределе — обязательные знаки на одежде евреев на территориях, оккупированных нацистскими войсками во время Второй мировой войны.
(«Фабрика антиутопий»)

«Традиция» посвящена трансформациям мотивов и кодов классической литературы в новых контекстах. Людмила Улицкая в романе «Даниэль Штайн, переводчик» обращается к традициям забытого, казалось бы, жанра жития. Житие — это прежде всего сохранение памяти. Для Улицкой память так же самое важное, что нужно сохранить применительно к трагедии Холокоста, и поэтому так значимы житийные мотивы в романе о еврее-священнике во время Второй мировой войны.

«Если мы согласимся вычеркнуть прошлое из памяти и оградить память наших детей от ужасов тех лет, мы будем виноваты перед будущим. Опыт Холокоста должен быть осознан — хотя бы ради памяти погибших», — сказано в самом начале этой книги. Таким образом, утверждается, что грех лежит не только на грешниках, но и на праведниках, которые своим отказом от памяти экстраполируют грехи из прошлого в будущее. Это утверждение противоречит известному и ставшему в наши дни затертым высказыванию Адорно о том, что после Освенцима нельзя писать стихи, — стихи не только можно, но и нужно писать, «самым верным способом изобразить невоплотимый ужас исторической травмы оказывается именно поэзия».
(«Нечастное значение»)

В ряду подобных трансформаций — и Юкио Мисима, который привносит в традиционные для Японии гомоэротические тексты язвительный гедонизм Оскара Уайльда и отчаянную меланхолию Томаса Манна, и современный российский автор Афанасий Мамедов с романом «Хазарский ветер» о сыне азербайджанца и еврейки. Его герой в поисках национальной идентичности и желании обрести себя дополняет европейскую модернистскую традицию неожиданными суфийскими коннотациями.

Александр Чанцев — ученый-японист, автор диссертации о творчестве Юкио Мисимы и монографии «Бунт красоты. Эстетика Юкио Мисимы и Эдуарда Лимонова». Стажировался в буддийском университете Киото, работает в японском департаменте международной организации. В «Литературе 2.0» дзенское, самурайское начало выходит на первый план — не столько из-за мировой моды на все японское, но и потому, что дзен для Чанцева — часть личной истории. Смысл медитации — ощущение целостности мира, длящегося в мгновении, и несопоставимые вещи потому и близки, что они — части этого единства.

И другие способы осмысления реальности:

Искусство знания
Линза народной песни
Драка за историю