Людям, интересующимся российской историей ХХ века, известно имя Петра Моисеевича Рутенберга – одного из лидеров партии социалистов-революционеров, друга и соратника священника Гапона, а впоследствии – его убийцы. В Израиле хорошо знают Пинхаса Рутенберга – известного инженера и сионистского деятеля, благодаря которому в Палестине были построены первые электростанции. Однако до недавнего времени не было практически ни одной книги, где жизнь «Петра» и «Пинхаса» описывалась бы в равной степени обстоятельно. Как справедливо заметил Владимир Хазан,
все жизнеописания Рутенберга страдают хронической однобокостью – информационной, а нередко и концептуальной. В зависимости от того, кто берется за рассказ о нем – российский или израильский автор, та или иная сторона его двойственной личности и деятельности – революционера-террориста или, наоборот, еврейского политического и общественного деятеля, инженера-электрификатора и пр. – начинает выпирать подобно флюсу. Зачастую здесь сказывается элементарное незнание противоположными сторонами языка друг друга.
Самый известный эпизод в жизни «Петра» Рутенберга, разумеется, его «роман с Гапоном», которого Рутенберг сначала спас во время Кровавого воскресенья, а затем убил на даче в Озерках как агента охранки. Поэтому естественно, что Хазан посвятил этой теме целую главу, где подробно проанализировал историю взаимоотношений между революционером и священником, роль партии эсеров и лично Евно Азефа в решении казнить бывшего священника, а также другим аспектам этой трагической истории.
После скандала, вызванного казнью Гапона (эсеры объявили, что это убийство было личной инициативой Рутенберга и что партия к нему непричастна), бывший террорист поселился в Италии, где впервые серьезно задумался о своем еврействе. По воспоминаниям Рутенберга,
уже тогда, задолго до войны, меня стал преследовать неотвязный вопрос: отчего я, цивилизованный человек, имеющий определенное представление о жизненных ценностях, стыжусь своего еврейского происхождения и всячески стараюсь скрыть его от неевреев? И почему так поступает множество евреев, людей, обладающих высоким чувством собственного достоинства и самоуважения?
Эти размышления дали плоды в годы Первой мировой войны. В 1915 году Рутенберг оказался одним из немногих, кто поддержал план Владимира Жаботинского по созданию еврейского вооруженного отряда, который бы принял участие в войне против Турции на стороне Антанты. Жаботинский и Рутенберг встретились, чтобы создать план совместных действий:
В Бриндизи мы с П.М. Рутенбергом пришли к трем выводам:
Первый вывод: создать контингент — дело вполне возможное; человеческий материал найдется — в Англии, во Франции, в нейтральных странах околачиваются сотни и тысячи еврейской молодежи, по большей части российского происхождения, в штатском платье; и хоть Америка далеко, а все-таки есть и Америка.
Второй вывод: лучший партнер для нас, конечно, Англия, в этом отношении александрийские волонтеры наши поступили правильно; но «лучший» не значит «единственный». Италия вся ходуном ходит, порываясь воевать, и скоро сорвется; а Италия и тогда, в то время, когда о Муссолини еще никто не думал, уже успела развить в себе здоровый и широкий аппетит ко всем побережьям Средиземного моря. Еще важнее Франция: для нее Палестина и Сирия — мечта пяти столетий, если не больше. Поэтому надо пробовать всюду: в Лондоне, в Париже, в Риме.
Третий вывод: в Риме будем работать вдвоем; потом мне ехать в Париж и в Лондон, а Рутенбергу — в Америку.
Владимир Жаботинский,
«Слово о полку»&&
Вскоре после этого Рутенберг действительно уехал в США, где агитировал в пользу создания еврейского легиона, а также выпустил брошюру «Национальное возрождение еврейского народа», в которой изложил свои новые взгляды. Однако «Пинхас» не смог убить в нем «Петра». И после февральской революции Рутенберг вернулся в Россию, где с головой окунулся в местную политическую жизнь. В июне 1917 он стал заместителем губернского комиссара (губернатора) Петрограда, а 3 ноября того же года вошел в наделенный чрезвычайными полномочиями Высший совет из трех человек, назначенных Керенским с целью сохранения законности и порядка. Во время большевистского переворота Рутенберг оказался в числе защитников Зимнего, был ранен и вместе с министрами-капиталистами заключен в Петропавловскую крепость.
Из заключения Рутенберг вышел через 6 месяцев по ходатайству лично знавшего его Максима Горького (многолетним отношениям между писателем и революционером посвящена одна из глав книги). А еще через год навсегда покинул Россию. Вся его дальнейшая деятельность будет связана исключительно с Палестиной и сионизмом – создание Палестинской электрической компании, работа в Национальном совете (центральном исполнительном органе еврейской Палестины), поиски путей примирения между евреями и арабами… Однако, став «Пинхасом» в политике, Рутенберг остался «Петром» по языку и культуре. Как пишет Хазан,
&&Рутенберг регулярно бывал в Европе, в центрах эмигрантского рассеяния – в Париже, Берлине, Праге, Лондоне, и даже если эти визиты носили по большей части характер стремительных налетов – совершались спонтанно, попутно, проездом, это не отменяет самой его вовлеченности в жизнь определенной части российской диаспоры (а в ранние советские годы – не только диаспоры). Он постоянно встречался с друзьями прошлых лет, присутствовал на различного рода собраниях, посещал концерты и вообще в глазах русских парижан был едва ли не равноправным членом эмигрантской колонии, лишь живущим в иных широтах.
Поэтому главы о Рутенберге-инженере или политике перемежаются у Хазана не менее обстоятельными и при этом захватывающими главами о его участии в общественной и культурной жизни русского зарубежья.
Хазан использовал огромное количество источников: мемуары самого Рутенберга и его современников, документы из российских и израильских архивов, исследования российских и зарубежных историков. Некоторые наиболее интересные документы – отчеты Департамента полиции, переписка с Савинковым и будущим израильским премьером Чертоком Шаретом приведены отдельным приложением в конце 2-го тома.
Среди соратников Рутенберга по партии эсеров евреев было немало. Эти люди полностью посвятили себя русскому делу. После победы большевиков они вынуждены были прозябать в эмиграции, не имея возможности для какой-либо созидательной работы. Рутенберг оказался одним из немногих еврейских революционеров, в ком "Петр" все-таки не смог вытеснить "Пинхаса". Благодаря этому послереволюционное время стало самым продуктивным периодом в его жизни. А будущим поколениям он смог оставить не только мемуары, но и конкретные плоды своих трудов.
Еще истории:
Бен-Цион Динур
Первый еврейский хиппи
Евреи и Октябрьская революция
