С фотографий Патти Смит конца шестидесятых-начала семидесятых на нас смотрит худющая носатая женщина с умным волевым лицом, густыми черными бровями и глазами, сверлящими зрителя из-под гривы волос. Незнакомые люди с ходу опознавали в ней лесбиянку, наркоманку и еврейку, хотя она не относилась ни к первым, ни ко вторым, ни, что самое удивительное, к третьим — в отличие от подавляющего большинства ее друзей по нью-йоркскому артистическому андеграунду — там, как правило, сочетались хотя бы два из трех упомянутых определений. Зато слова Цветаевой «в сём христианнейшем из миров поэты — жиды!», кажущиеся порой преувеличением, к Патти Смит относились в точности.

Выросшая в иеговистской общине, замкнутая, невероятно начитанная девочка с самой распространенной англосаксонской фамилией с детства остро чувствовала свое изгойство и нетипичность. И удрала из родного Нью-Джерси в недалекий Нью-Йорк при первой возможности. Там случилось то, что должно было случиться — она встретила такого же неприкаянного и не вписывающегося в рамки парня, который тоже порвал с родным домом, чтобы найти себя и свой путь в жизни и искусстве. Двадцать с лишним лет спустя после его смерти и посмертной славы Патти Смит написала щемящую и откровенную книгу, удостоенную потом Национальной книжной премии.

Книга во многих отношениях уникальна — мало какая женщина сможет и захочет рассказывать о том, как ее возлюбленный, в которого она втрескалась по уши с первого взгляда, красавец и гений, «выходит из шкафа» и становится открытым гомосексуалистом. Сначала — ради денег, оправдываясь тем, что его угнетает необходимость жить за ее счет (Патти на полторы ставки работала в книжном магазине, а Роберт никак не мог найти настоящего применения своим уникальным художественным способностям), потом — потому, что наконец понял, что мужчины ему нравятся больше (но при этом еще не порвав окончательно с Патти, которая не имела ничего против таких отношений и продолжала жить вместе с ним в одном номере). Самое страшное для любой «подруги гения» случилось, когда Роберт понял, что Патти больше не способна вдохновлять и поддерживать его, что именно гомоэротическая тема дает ему возможность раскрыться как фотохудожнику — творцу, новатору и ниспровергателю устоев. Но эта тема, несмотря на огромную важность ее лично для Патти Смит, занимает совсем не центральное место. Книга не об этом.

Every picture tells a story, гласит английская поговорка, давшая название знаковому альбому Рода Стюарта 1971 года. В сущности, вся немаленькая книга Патти Смит — это история, лежащая за и под эффектной фотографией с обложки другого альбома, самой Патти Смит, примерно того же времени — Horses (1975), тоже быстро ставшего классическим. Фотография очень простая: 29-летняя женщина в белой рубашке и мужских брюках с подтяжками стоит, перекинув пиджак через плечо и испытующе глядя в объектив. Ничего особенного, если не знать, что по ту сторону объектива — Роберт Мэплторп, с которым Патти как раз к тому времени рассталась уже окончательно — не только в смысле романтическом и сексуальном, но и в бытовом: у обоих появились постоянные бойфренды и деньги, чтобы жить отдельно друг от друга. При том, что родители Роберта вообще-то продолжали считать их парой. У обоих начиналась новая жизнь — рок-звезды и великого фотографа. И оба это чувствовали.

А за рамками этого многозначительного обложечного кадра — ЛСД и легендарный отель «Челси», трансвеститы и Сэм Шепард, Дженис Джоплин, через слово повторяющая «чел», группа Blue Öyster Cult и манипулирующий всеми великий и ужасный Уорхол. Не просто фотография — групповой портрет андерграундного Нью-Йорка начала семидесятых. И теперь, после выхода книги «Просто дети», можно сказать, что миф о нем сложился окончательно — как миф о Венеции XVIII века, или о Лондоне второй половине 1960-х. Но Патти едва ли думала о создании мифа. Она просто хотела рассказать о своем Роберте.

Еще о книге "Просто дети":
Разговоры редактора с переводчиком

Еще Нью-Йорк:

Роман в духе Ивлина Во
Слоны в сувенирной лавке
Новости нетрадиционной ориентации
Куклы Господа Бога