Куплетист в музее

В середине июля в Одесском литературном музее, бывшем доме князя Гагарина, что на Ланжероновской улице, открылась выставка, посвященная легендарному даже для Одессы человеку, Льву Марковичу Зингерталю. Одесский куплетист-сатирик, пришедший на эстраду в девяностых годах позапрошлого века, старейшина жанра, исполнитель, автор текстов и скрипач-аккомпаниатор в «одном флаконе», он был участником артистической жизни города, юга Российской империи, а затем и СССР на протяжении 75 лет, вплоть до своего девяностолетия. Даты его жизни – 1880-1970 годы – вместили бурный период истории родного города и страны, событий, на которые он откликался, и замечательных людей, с которыми он сотрудничал и дружил.

Материалы для выставки недавно присланы семьей Зингерталя из Сан-Франциско (Калифорния) его племяннице Эмилии Храковской, живущей в Одессе, и переданы в музей. Сотрудница музея Флора Садомская стала хранителем фонда и куратором открывшейся экспозиции. Она включает документы, фотографии, личные вещи, афиши, концертные программки с портретами, стихами и нотами, мемуары о Зингертале, письма к нему коллег и друзей.
В одном из писем, присланном к 90-летию, читаю:
«Я дружу с тобой с 1925 года. Помнишь, как мы в Самарканде, ночью, с ведром клейстера и щеткой в руках ходили по городу и расклеивали наши афиши, на которых красовалось двустишье:
Разгоняет скуку и печаль
Илья Набатов, Зингерталь!
Левушка!
Ты был корифеем эстрады. Твое имя гремело по всей стране. <…>

Ведь что для шахматистов Таль,
То для эстрады Зингерталь.
Всем это ясно без дебатов.
Твой верный друг

Илья Набатов».
На открытии выставки скрипач филармонии исполнил с пожелтевших старых программок мелодии, которыми куплетист сопровождал свои выступления. Приглашенные услышали эстрадную музыку, не звучавшую уже более полувека. После выступления куратора журналисты одесской телекомпании «Круг» взяли интервью у Э. Храковской, наиболее близкой родственницы артиста в городе. Она – представитель семьи Зингерталь на Украине; благодаря ее усилиям и финансовой поддержке прямых потомков были установлены каменные надгробья на могиле Льва Марковича и его жены Надежды Моисеевны на Таировском кладбище Одессы. Э. Храковская рассказала, как возник в музее фонд Л.М.Зингерталя, насчитывающий более 50 артефактов, которые характеризуют как минимум три эпохи: «до исторического материализма», пореволюционную и послевоенную.

Зингерталь и другие
К сожалению, исполнение куплетов, в отличие от романсов, реже записывалось на грампластинки, и голос Льва Зингерталя не сохранился. Как и фильмы, в которых он участвовал, в частности картина режиссера Гричера «Сорочинская ярмарка», снятый в 1927 году на Всеукраинском кинофотоправлении (ВУКФУ), будущей Одесской киностудии. В 41-м часть киноархива студии эвакуировали морем, в судно попал авиафугас, среди погибших фильмов могла быть и "Ярмарка". Имя Зингерталя указано среди занятых в фильме артистов. Кого он в нем играл? Корчмаря, одного из жителей? Можно только гадать об этом.

Нет уже и людей, видевших концерты одесских куплетистов. Некоторое представление о них дает роль Касторского в исполнении Бориса Сичкина; помните: «Я Буба Касторский, одесский оригинальный куплетист»? «Оригинальный» – то есть поющий собственные куплеты. Авторы фильма «Новые приключения неуловимых», снятого в 70-е годы, еще застали корифеев: Николая Смирнова-Сокольского, Владимира Коралли, конферансье Михаила Гаркави, первого исполнителя «Бубликов» Григория Красавина, среди которых Л. Зингерталь был старшим. Он пришел на эстраду, когда некоторые из них еще не родились. По устным воспоминаниям Э. Храковской, после войны и вплоть до конца пятидесятых годов он работал билетером в Летнем театре (концертная площадка в Горсаду на Дерибасовской), но приезжавшие летом на гастроли Вертинский, Миронова и Менакер с сыном Андрюшей, Миров и Новицкий, Утесов с дочерью Эдит, более молодые Ружена Сикора и Гелена Великанова общались с ним, как с патриархом эстрады, а следующее поколение артистов – Андрей Миронов, Александр Ширвиндт – старалось перенять у него стиль дореволюционного шансонье.

Для молодых актеров шестидесятых годов, стремящихся обновить советский театральный канон, расширить жесткие его рамки, Лев Маркович Зингерталь, пришедший на эстраду в конце ХIХ века, был просто неисчерпаемым кладезем. Если судить по игре А. Миронова в пьесе Маяковского «Клоп» (роли Присыпкина и Олег Баяна), по спетым им песням (например, «Остров невезения» в фильме «Бриллиантовая рука» или «Белеет мой парус» в телесериале «12 стульев»), по исполненным им куплетам («Любовь не картошка» и др.), уроки старого куплетиста пошли на пользу. И в том, что конкурс актерской песни носит имя А. Миронова, есть, несомненно, заслуга Льва Зингерталя. А вот что пишет А. Ширвиндт в книге воспоминаний «Былое без дум», изданной в 1994-м году: «...Бессознательно льстишь самому себе. Но сурово и честно… думаю, что самая точная аналогия со мной – это Л.М. Зингерталь, под фотографией которого в какой-то одесской книжке начала прошлого века написано: "Зингерталь – известный одесский салонный юморист и импровизатор"».

Многие так или иначе соотносили себя с этим человеком и пользовались его текстами. В. Высоцкий, сократив и адаптировав песню Зингерталя, считавшуюся к тому времени городским фольклором, пел ее в таганском спектакле «10 дней, которые потрясли мир». Эта переделка известна как «На Перовском на базаре…»

Его тексты
Их приходится собирать по крупицам. В использованном Высоцким оригинальном тексте, описывающем базарные сценки, явно куплетном по ритму, много примет начала ХХ века, известных человеку той эпохи, много южного колорита и украинизмов. Вариант Л. Зингерталя, сохранившийся в семье Э. Храковской, выглядит так:
На Толчке Одессы-града шум и тарарам,
Есть в продаже все что надо: барахло и хлам,
Будки, лавки, магазины, толпами народ.
Бабы, склянки и корзины заняли проход.

Припев:
Есть галеты, семечки калёные, сигареты, а кому лимоны?
Эй, кому фруктовая вода?
Пейте воду, воду, воду,
Воду, господа!

Парень жарит на гармошке, я раззявил рот.
Коммерсантке стал на ножку, слышу: «Идиёт!»
Я прошу, чтоб извинила, я, мол, не хотел,
Так еще и вслед покрыла. А базар гудел.

Припев.

Брынза, сало, простокваша, чай и квас на льду,
Самовары, борщ и каша – все в одном ряду,
А горилки слишком много, что ни шаг – буфет,
Шо сказать насчет спиртного? – Недостатка нет!

Припев.

Будка вот низка и узка с вывеской «буфет».
Всевозможная закуска, завтрак и обед,
Колбаса, творог, настойка, пиво и кагор,
А еще лежит на стойке горка помидор.
А под стойкой – самогонки полный чан,
Первоклассный
современный
самогонный ресторан!

Припев.

Производит за минутку съемку фотограф,
А полиция на будку налагает штраф,
Нищий просит Христа ради, жалобный взяв тон,
А зайдя за будку сзади, дует самогон.

Припев.

Вот, согнув дугою спину, тетка сидя спит,
А свинья в ее корзину сделала визит,
Опрокинулась корзина, и торговка в крик:
«Вот проклятая скотина, съела в один миг!»

Припев

На базаре вдруг раздался крик: «Аероплан!»
Кто-то рядом постарался, вычистил карман,
– Ой, рятуйте, господа хороши!
Вси з кышени вытягнулы гроши.
– Так тебе и надо, впредь не будь болван!
На базаре не годится наблюдать аэроплан.

Л. Зингерталь – автор музыки к знаменитым «Лимончикам». Куплетам их нет числа, и во времена НЭПа в каждом ресторане звучала своя версия. «Лимончики» («лимон» – миллион) – своего рода ответ российскому «Яблочку», распространившемуся ранее, в начале революции. Утесов переложил куплеты для джаз-оркестра, Лебедев-Кумач приписывал себе авторство, но, учитывая, что это, судя по лексике, именно одесские куплеты, я утверждаю, что первым придумал и исполнил «Лимончики» Зингерталь. С его легкой руки они пошли в массы и подверглись тиражированию и переделкам.

Что мы о нем знаем?

Мемуаров не писал, архива не заводил – как будто совету Пастернака следовал. Настоящее имя Лейб Зингер. Подростком он, тринадцатый ребенок в бедной семье, ушел из местечка с заехавшим туда странствующим цирком. В самом начале карьеры – артист цирковых балаганов, цирков-шапито. В 1897 году, семнадцатилетним, он находит свой жанр – начинает выступать на эстраде как куплетист-сатирик с песенками, куплетами и музыкой собственного сочинения. Ни музыке, ни стихосложению нигде не учился, наблюдал за другими исполнителями, что называется, впитывал из воздуха. Придя на эстраду, он создал сценический псевдоним: Лейб заменил на Лев, прибавил звучное окончание «таль» к фамилии, и иначе уже не именовался. Впоследствии псевдоним стал фамилией для всех членов его семьи, ее уже носят его правнуки в Сан-Франциско. Он сам себе аккомпанировал на миниатюрной скрипке, размер которой по контрасту с долговязой худой фигурой куплетиста вызывал смех. Ему была свойственна не только сатира, но и самоирония, публика на бис просила исполнить серию куплетов «Зингерталь мой, цыпочка, сыграй ты мне на скрипочка». По воспоминаниям моего деда, пришедшего на концерт со своим отцом аж в 1913 году, Зингерталь умел не только смешить; на протяжении всего концерта он чередовал печальное и смешное, и публика то плакала, то смеялась. Он был фантастически популярен, и появились лжезингертали: они приезжали в глубинку, выдавали себя за знаменитость, и делали неплохие сборы. Поэтому, собираясь на гастроли, он заказывал в типографии афиши с уведомлением: «Едет Лев Маркович Зингерталь – настоящий».

Из характеристики, подписанной в феврале 1946 года директором одесской Облгосэстрады, следует, что концертировал Зингерталь до 1938 года – сорок лет. Затем он работал в Облгосэстраде на административно-технической работе. Во время войны был в эвакуации. В пятидесятые годы служил билетером, летом – в Летнем театре на Дерибасовской, зимой – в Филармонии. С сентября 1967 года до смерти в середине 1970-го года жил в семье младшего сына.

Известно, что у него было три сына. Старший, Марк, женатый на финке, был репрессирован в Ленинграде перед советско-финской кампанией 39–40-х годов и сгинул в лагере. Средний ушел на фронт в 41–м и погиб при обороне Крыма. Младший сын Геннадий родился в 1931-м в Одессе, получил профессию математика, эмигрировал из Одессы с женой Лилей и сыном Вадимом в США в середине восьмидесятых и умер в Сан-Франциско в 1997-м году.

Три истории
Следует сказать, что жизнь Льва Зингерталя стала мифом еще до ухода артиста, но отделять правду от вымысла уже не хочется: то, какие мифы возникают вокруг человека искусства, характеризует его лучше всякого документа. Вот три истории из его жизни, которые соответствуют, как сказано выше, трем эпохам.

История первая

Куплеты на политические темы, обличавшие власть предержащих, приносили ему неприятности, и Лев Зингерталь неоднократно высылался полицией из городов юга Российской империи, где имел право гастролировать до отмены черты оседлости. Об этих ограничениях, кстати говоря, он высказался в цикле куплетов «Миниатюр»:

Жить евреям очень трудно,
Можно тут, а там не смей,
Мне порою так паскудно
От того, что я еврей.
Круг все больше сокращался,
Сократился чересчур,
И для жительства остался
Лишь один «миниатюр».

Так вот, о высылке из города. Одна такая история, случившаяся не на гастролях, а в Одессе, описана Валентином Катаевым в романе «Хуторок в степи». Катаев пишет, что Зингерталь для увеличения сборов был приглашен хозяйкой иллюзиона петь куплеты перед сеансами. Однажды, «зная, что публика любит политику, она приказала Зингерталю подновить свой репертуар чем-нибудь политическим и подняла цены на билеты. Зингерталь сделал мефистофельскую улыбку, пожал одним плечом, сказал «хорошо» и на следующий день вместо устаревших куплетов «Солдаты, солдаты по улицам идут» исполнил совершенно новые, под названием «Галстуки, галстучки».
Прижав к плечу своим синим лошадиным подбородком крошечную, игрушечную скрипку, он взмахнул смычком, подмигнул почечным глазом публике и, намекая на Столыпина, вкрадчиво запел:

У нашего премьера
Ужасная манера
На шею людям галстуки цеплять…

После чего сам Зингерталь в двадцать четыре часа вылетел из города, мадам Валиадис совершенно разорилась на взятки полиции и была принуждена ликвидировать свой иллюзион…».

Зрителям той поры известно было быстро ставшее крылатым выражение «столыпинский галстух», означавшее виселицу. Известно также, что Петр Столыпин в 1908 году вызвал на дуэль депутата II Государственной думы, использовавшего это выражение в своем выступлении. Не Зингерталь ли первым пустил его в народ?

История вторая, пореволюционная. Приводим ее со слов Э. Храковской, как семейное предание, рассказанное самим главным героем. В 1918 году, когда большевиков выгнали из города и власть между собой делили Центральная Рада, Добровольческая армия и австрийцы, у Льва Зингерталя украли фрак. Какой-то форточник проник в гримерную и унес. Что делать? В этот, прямо скажем, переломный исторический момент у Льва Марковича был, увы, только один концертный фрак. Без него не в чем – в буквальном смысле! – выйти на сцену. Заказывать новый не на что и, главное, некогда – концерт завтра, и это единственное средство заработка. Лишившись его, можно смело «положить зубы на полку». И Зингерталь обратился к криминальному авторитету, «королю Молдаванки» Мишке Япончику. Известно было, что Миша любит и не дает в обиду артистов, у одесситов на слуху была история, как наказал он налетчика, ограбившего Шаляпина. Лев Маркович написал Япончику письмо, и посыльный отнес его по известному адресу. Вернулся посыльный с ответом, что Миша обещал помочь. Это обещание Япончик сдержал, причем молниеносно. В тот день в течение нескольких часов вежливые молодые люди принесли куплетисту более десятка фраков разного размера, цвета и изношенности. Один стащили в цирке у шпрехшталмейстера, другой – у тенора Оперного театра, третий – у швейцара ресторана (раздели перед входом). Там было все что угодно, не было только фрака, украденного у самого Зингерталя. Однако он не растерялся, составил из принесенных разноцветный комплект, и концерт, несмотря ни на что, состоялся.

История третья, вполне себе советская. В 1963 году Л.М. Зингерталь все еще работал билетером, т.к. прожить на пенсию уже тогда было невозможно. Младшие коллеги Зингерталя, проявляя цеховую солидарность, пишут письмо председателю Президиума Верховного совета СССР «товарищу Брежневу Л.И.». Цитирую по документу:
«Глубокоуважаемый Леонид Ильич!
В гор. Одессе по ул. Ласточкина, 3, кв.28 проживает старейший артист Лев Маркович ЗИНГЕРТАЛЬ, 1880 года рождения. Л.М. Зингерталь начал выступать на эстраде в 1897 году и является одним из основателей сатирического-юмористического жанра дореволюционной эстрады. Л.М. Зингерталь неоднократно высылался полицией из различных городов за свои демократические куплеты.
<…>
И вот этот 83-летний старейший мастер эстрады работает теперь в Одессе в качестве билетера в театре, так как его пенсия – только 15 рублей в месяц. Его преклонный возраст не дал ему возможность выступать на эстраде в последние годы, и местные органы социального обеспечения подошли к этому вопросу формально, вследствие чего ему была назначена эта минимальная пенсия.
Когда мы гастролируем в Одессе, нам часто приходится с грустью видеть Л.М. Зингерталя, находящегося теперь на привычной для него работе – билетера.
Убедительно просим Вас дать указание о назначении 83-летнему Л.М. Зингерталю, основоположнику куплетного жанра в России, исполнителю демократического репертуара на эстраде еще в дореволюционное время, – пенсии, которая дала бы ему возможность оставшиеся годы его жизни не работать».
Подписали обращение Валентин Катаев, Лев Кассиль, Вера Инбер, Илья Эренбург, Леонид Утесов, Клавдия Шульженко и еще ряд артистов эстрады, театра и кино. Надо сказать, что «дорогой Леонид Ильич» оказался почему-то менее оперативен, чем Мишка Япончик. Возможно, сам пенсионер не очень-то надеялся на помощь советского парламента. Свое отношение к парламентской деятельности он сформулировал давно:

Есть парламенты, и там
Люди важно рассуждают,
Как устроить тарарам,
Хоть диеты получают.
Дела – капли, брани – литры,
Сверху вниз летят пюпитры,
Крики: гады! Крики: вон!
Иллюзион, иллюзион!

Дело растянулось почти на год. В этот период один из друзей Зингерталя пишет ему из Москвы: «Вчера мне удалось одновременно встретиться со Смирновым-Сокольским, Гаркави и Набатовым, чтобы поговорить по поводу увеличения Вам пенсии. Увы! Ничего отрадного не могу сообщить. Гаркави, как специалист по этим делам, а также Смирнов-Сокольский в один голос заявили, что сломать в данном случае железный закон о пенсиях не удастся. <…>Можно, конечно, написать письмо; я не сомневаюсь, что его подпишут десятки людей «с именами». Но Гаркави утверждает, что поможет это не больше, чем мертвому припарки».

Но вот документ из Отдела соцобеспечения Одесского промышленного Облисполкома сообщает, что решением Облисполкома от 28 ноября 1963 года назначена персональная пенсия местного значения в размере 50 руб с 1 ноября сего года. Ни союзной, ни республиканской получить не удалось. Но и такое увеличение расценивалось советскими людьми как благо. Утесов на именном бланке Народного артиста пишет в Одессу: «Дорогой друг! Огромную радость доставили Вы мне сообщением, что наши усилия увенчались успехом. <…> Сердечно Вас поздравляю и с пенсией и с Новым годом».

Пенсией местного значения Лев Маркович наслаждался более шести лет. С девяностолетием его поздравили Всероссийское театральное общество, Москонцерт, Ленконцерт, Одесская киностудия, земляки и друзья по цеху. Киноактер Кара-Дмитриев в поздравительной телеграмме писал: "АХ КАКАЯ ЧУДЕСНАЯ ЖИЗНИ ДЕТАЛЬ ЧТО ОДЕССЕ ЖИВЕТ ДО СИХ ПОР ЗИНГЕРТАЛЬ".

Этой сентенцией можно бы и завершить. Но подумалось о другом. В этом году в Париже произошло по-своему экстраординарное событие. Французская «Академия бессмертных», синклит владеющих умами гуманитариев и писателей-интеллектуалов, впервые с момента основания приняла в свои ряды известнейшего автора-песенника Жан-Лу Дабади. Он не создает «высокой лирики», но его строки на слуху у всей Франции. Прием в «Академию» – признание несомненного вклада, который оказывает «легкий жанр» на обогащение и развитие современного языка. Для Льва Зингерталя такой «Академией бессмертных» может стать Одесский литературный музей, если посвященная ему временная экспозиция станет постоянной.

О выставке – в телесюжете украинского телевидения.
Отрывок из фильма "Котовский" - куплеты Л.Зингерталя, муз. С.Прокофьева.