Какая связь между евреями и олимпийским пантеоном? Народом Книги, первыми в истории монотеистами, и развесело-грозной языческой вольницей? Культуролог и этнограф Юрий Слезкин, профессор Калифорнийского университета, считает, что связь очевидна: евреи — это главные меркурианцы истории.

В нашумевшей книге «Эра Меркурия. Евреи в современном мире» Слезкин пишет, что в культуре и истории крайне важно не только метафорическое противопоставление аполлонического и дионисийского, но и дихотомия между тем же аполлоническим — и меркурианским. Под аполлонийцами понимаются люди порядка, оседлые жители городов, собственно, коренное население. Меркурианцы же — кочевники, может быть, временно осевшие, но всегда готовые сняться с места. Профессиональные чужаки, возможно, назначенные на эту роль насильственно, но принимающие ее порой не без охоты (и выгоды), в основном потому, что у них не оказывается конкурентов. Узнаете? Евреи, назначенные христианской Церковью в Средние века профессиональными ростовщиками (поскольку никого больше не следует допускать до этой «нечистой» деятельности), выгоду получили — они превратились в особое сословие европейских финансистов, стояли в основе современной банковской системы. Конечно, они являются — то есть мы являемся — типичными меркурианцами. Причем сама эта метафора больше всего применима именно к финансовой сфере, потому что Меркурий, весельчак в крылатых сандалиях, считался, как известно, богом торговли.

Меркурианское изгнание, судьбой назначенная профессионализация, касается не только евреев; коренными аполлонийцами были не только европейцы. Превращение изгоев в капиталистов — явление повсеместное. «Евреями» османского мира в XVII–XVIII веках оказываются армяне и ассирийцы, создавшие сеть специально обученных коммерческих агентов, и тоже изначально именно потому, что приличные мусульмане деньги в рост могут только брать, а вот давать — пусть этим инородцы занимаются. В Индии это место заняли парсы, находящиеся вне сложившейся кастовой системы, а в Юго-Восточной Азии — китайцы. В книге описана история китайца, живущего в малайской деревне и дающего местным жителям кредиты под урожай.

Но меркурианская деятельность не сводится только к торговле и банковской сфере. Аполлоническое коренное население готово отдать на откуп пришельцам в принципе все, что не связано с физическим трудом и земледелием, с основательностью и привязанностью к корням.

А если под рукой нет чужака, на которого можно свалить все эти вещи, значит, его надо назначить из своих. Бедняга избранный после этого признается инородцем — в том числе и самим собой. Таиландская народность мон исторически разделилась на крестьян и торговцев. Крестьяне называют себя «таи» и по-монски предпочитают не разговаривать, хотя язык знают. Торговцы сохранили название «мон», то есть, назначили себя «инородцами». Они пользуются родным языком, но отказываются признавать генетическую общность между собой и крестьянами. Видите ли, соплеменника обманывать нехорошо, а с тем, что не обманешь — не продашь, согласны и таи, и мон. Из индийской кастовой системы по той же схеме исключены джайны, большинство которых занимается предпринимательством: их не признают своими, хотя они являются коренными индусами.

Меркурианцы соблюдают этот негласный договор, охотно признавая себя «иными». Разумеется, это не означает готовность подвергаться дискриминации и отказ бороться за права. Разделение проходит по бытовой линии, вроде бы, меньше всего связанной с идеологией, но на деле — самой важной в повседневной жизни. Конечно, кашрут или очень строгие пищевые ограничения джайнов (они веганы, но не едят, например, картошку, потому что при выкапывании клубней можно повредить насекомым) предшествовали этому разделению, а не порождены им. Эти вещи гораздо важнее и глубже, чем стремление определить себя как торговцев и финансистов среди крестьян и ремесленников. Однако исторически одно другому очень способствует. Так, строгие, но не связанные с религией требования чистоты соблюдают цыгане, бесспорные меркурианцы. Например, они всегда оборачивают салфетками ручки и краны в общественных уборных, а свои дома отбеливают почти до сияния.

Часто эти ограничения принимаются вполне осознанно, именно с целью отделить свой народ — подвижный, текучий — от коренного населения, привязанного к своей земле. Приверженцы особо радикального типа кашрута считают, что один взгляд нееврея в сторону благословенного кошерного вина делает его некошерным, и признают кошерным только «еврейское» молоко, то есть полученное вследствие дойки, на которой присутствовал хотя бы один еврей. Требование это напрямую объяснялось тем, что оно препятствует культурному смешению. Дом в еврейских местечках внешне резко отличался от украинской хаты: при идентичной архитектуре он был совершенно лишен декора, потому что его вид не имел никакого значения, ведь смысл дома — хранить народ Израиля, а не украшать ландшафт. Крылатые сандалии, в принципе, неплохо вписываются в этот ряд — но наши предки выбрали кипу.