Звучит казенно, а на самом деле об «абсорбции» рассказывается от имени маленькой девочки Анастасии. Об абсорбции и о преждевременном взрослении. Отец девочки умер, когда Насте было пять с небольшим лет, и ее мать впала в депрессию. И девочка поняла, что она отвечает за то, чтобы мама (в рассказе Настя называет ее «она») была счастлива. Настя берет мамино счастье под свой контроль и ответственность. «Если я о ней не позабочусь, может случиться что-то ужасное», - постоянно думает Настя. И когда мама вышла замуж за некоего Яакова, а тот оказался «сионистом», и семья собралась в Израиль, девочка и там продолжила заботиться о мамином благополучии.
Это не так-то просто. Яаков – невротик, если не сказать маниакальный тип. Он панически боится всего острого, устраивает жуткий скандал из-за разбитого графина, так же панически брезглив, ругает девочку и ее маму за то, что они «расходуют слишком много туалетной бумаги», и все время угрожает разводом. Мама тоже панически боится, но только одного – остаться без мужа, и девочка старается «делать все, чтобы он [Яаков] обращался с ней хорошо, не наказывал ее бесконечным молчанием, не ненавидел, а главное, чтобы он ее не бросил». Дело доходит до того, что Настя боится попадаться отчиму на глаза, не может вздохнуть в его присутствии («Мне с ним страшно»). Но это не помогает.
Лолита, кстати, упомянута не случайно. В конце повести Настя довольно прозрачно намекает, что отчим к ней пристает. Но мама уже беременна, и ради мира в семье надо терпеть всё.
Настю и ее подружку, тоже приехавшую из России, преследуют в школе хулиганы, которые ругаются матом и оскорбляют девочек. Но потом героине покупают на благотворительном складе красивый костюм, и с этого дня жизнь начинает меняться к лучшему (понимает все-таки Кимхи, как устроена жизнь девочки, да и женщины тоже!): и мальчики начинают заглядываться, и экзамены по Танаху и математике удается сдать на отлично, и учительница лучше относится. «Русские» девочки читают «украинские повести Гоголя», чтобы забыть про хулиганов, учатся курить и гадают.
Настя в Израиле – это Наташа Ростова в опере. Тот же прием остранения, только в квадрате. Во-первых, она – ребенок, который пытается жить в мире взрослых и нести взрослую ответственность. А во-вторых, в самом Израиле для Насти много нового, чужого, странного и непонятного, а объяснить все некому. «Теперь мы «олим хадашим» (новые репатрианты). «Олим хадашим» - это как туристы, но только на всю жизнь. И у них очень мало денег». В новой стране, в непривычных обстоятельствах, взрослые сами становятся детьми. Яаков, правда, знает много исторических фактов, но его педагогические приемы Настю раздражают. «В России она говорила, что он знает иврит. А теперь он вдруг ничего не знает. Иврит его слинял, как стираная тряпка, как только он сюда приехал». Настя поет в летнем лагере песню «Хава Нагила», спрашивая себя, кто такая эта Хава, и некому объяснить ей, что в переводе с иврита название песни значит «Давайте возрадуемся».
Алона Кимхи, как и ее героиня, приехала в Израиль из Львова. Пишет Кимхи, естественно, на иврите, но и по-русски говорит свободно. Хотелось бы верить, что она умеет радоваться. К сожалению, ни по ее непроницаемому виду, ни по острым высказываниям на ярмарке Non/fiction, это было непонятно.
