Стоило мне сесть в это такси, как я заподозрил неладное. Не потому, что водитель нетерпеливо попросил меня пристегнуть ребенка ремнем уже после того, как я это сделал, и не потому, что он, кажется, пробормотал ругательство, когда я сказал, что нам нужно в Рамат-Ган. Я часто езжу в такси и привык к раздражительности, нетерпеливости и пятнам пота подмышками. Но на этот раз сама манера речи водителя, — наполовину агрессивная, наполовину слезливая, — вызвала у меня беспокойство. Льву(1)×(1) Сын автора. тогда было почти четыре года, мы ехали к бабушке. Ему, в отличие от меня, не было никакого дела до водителя, и он был в основном сосредоточен на уродливых высоких зданиях, всю дорогу улыбавшихся ему. Он тихонько напевал себе под нос «Желтую подводную лодку», выдумывая слова, которые звучали почти как английские, и размахивал в такт короткими ножками. Вдруг его правый сандалик стукнулся о водительскую пепельницу и сбросил ее на пол. Там не было ничего, кроме обертки от жвачки, — никакой мусор не рассыпался. Я уже наклонился, чтобы поднять пепельницу, когда водитель резко затормозил, обернулся к нам и, придвинув лицо почти вплотную к лицу моего трехлетнего сына, завопил: «Глупый мальчик! Ты мне машину сломал, идиот такой!»
«Ты что, с ума сошел? — заорал я. — Кричать на трехлетнего ребенка из-за куска пластмассы? А ну поворачивайся к рулю и поехали, — или, клянусь, со следующей недели ты будешь трупы брить в Абу-Кабирском морге, потому что никакой общественный транспорт я тебе водить не позволю, ясно?» Увидав, что он готов ответить, я добавил: «Рот закрой и едь давай».
По радио Бобби МакФеррин пел Don’t Worry, Be Happy, но я отнюдь не чувствовал себя счастливым. Я посмотрел на Льва. Он не плакал, а до дома моих родителей, несмотря на медленно ползущую пробку, оставалось совсем немножко. Я попытался отыскать во тьме этой неприятной поездки еще какой-нибудь лучик света, но не смог. Я улыбнулся Льву и взъерошил его волосы. Он пристально, без улыбки посмотрел на меня и спросил: «Папа, что дядя сказал?»
«Дядя сказал, — ответил я поспешно, как если бы речь шла о пустяке, — что когда едешь в машине, надо поосторожнее двигать ногами, чтобы ничего не поломать». Лев кивнул, взглянул в окно и спросил секундой позже: «А ты ему что сказал?»
«Я? — протянул я, пытаясь выиграть немного времени, — я сказал, что он совершенно прав, но что такие вещи стоит говорить вежливо и спокойно, а кричать не стоит».
«Но ты же на него кричал», — сказал Лев недоуменно.
«Знаю, — сказал я, — и это было неправильно. И знаешь что? Я собираюсь перед ним извиниться».
Я наклонился вперед, мои губы почти коснулись толстой, волосатой водительской шеи. Я произнес громко, почти декламируя: «Господин Водитель, просите, что я на вас накричал, это было неправильно». Закончив, я посмотрел на Льва и улыбнулся, — или, по крайней мере, попытался. Я взглянул в окно — мы как раз начали выбираться из пробки на улице Жаботинского; худшее было позади.
Я посмотрел на потного водителя впереди. Было совершенно ясно, что он слушает наш разговор. Еще яснее было, что предложить ему извиниться перед трехлеткой — не лучшая идея. Канат между нами и так был натянут до самого предела. «Котик, — сказал я, наклоняясь ко Льву, — ты умный мальчик и знаешь о мире многое — но не все.
К этому моменту мы въехали на улицу Бялика — осталось повернуть направо и оттуда налево, в переулок Беэр. Еще минута — и мы на месте. «Папа, — сказал Лев, сощурившись, — мне не видно, раскаивается он или нет». В этот момент, посреди подъема по Нордау, водитель ударил по тормозам и дернул ручник. Он развернулся всем телом и приблизил лицо к лицу моего сына. Он ничего не сказал, — он просто смотрел Льву в глаза несколько долгих секунд, а потом прошептал: «Поверь мне, мальчик, я раскаиваюсь».
Книга «Семь тучных лет»: от автора.
1. Защитник нации
2. Внезапно все то же
3. Высоко над полом
4. Усы для сына
5. На воздух
6. Реквием по мечте
7. Долгая перспектива
8. Спичечная война
9. Шведская фантазия
10. Битва на детской площадке
11. Идолопоклонничество
12. Бомбой позже
13. Высота птичьего полета
